§2. Новаторство г. Филдинга в романе «истрия тома джонса, найденыша»
В истории повествовательных жанров литературы Просвещения Генри Филдинг (1707—1754) выделяется не только как замечательный романист, но и как теоретик. Его взгляды на задачи и возможности просветительской повествовательной прозы (изложенные по преимуществу в предисловиях и «вводных главах») сыграли важнейшую роль в развитии эстетики реализма и представляют интерес и поныне. «Творец реалистического романа, удивительный знаток быта страны и крайне остроумный писатель» (А. М. Горький), Филдинг с первых шагов своего творчества примкнул к свифтовскому сатирико-реалистическому направлению в литературе английского Просвещения. В своей ранней поэме «Маскарад» он представил общество как гигантский маскарад, где царит всеобщее притворство. Срывать маски с низменных и своекорыстных страстей, показывая порок в неприкрытом виде, — такова задача, которую ставит перед собой молодой сатирик. Программа, намеченная здесь еще в довольно общей, классицистически-абстрактной форме, была осуществлена в зрелых произведениях Филдинга.
Шедевром повествовательной сатиры Филдинга была «История жизни покойного мистера Джонатана Уайльда Великого». После «Путешествий Гулливера» в английской просветительской литературе не было создано ничего, что могло бы сравниться с этой повестью по широте, смелости и силе сатирического обобщения .
«История... Джонатана Уайльда Великого» появилась в 1743 г. в трехтомном издании «Смешанных сочинений» Филдинга. Но есть основания предполагать, что она была написана значительно ранее. Филдинг, навсегда отлученный от театра законом 1737 г. о театральной цензуре, успешно использовал в «Джонатане Уайльде» свой опыт драматурга-сатирика — многие эпизоды этой сатиры написаны в диалогической форме, сценичны. Главная идея сатиры отчасти напоминает «Оперу нищих» Гея: мир темного уголовного дна, к которому принадлежит Джонатан Уайльд и его сообщники, оказывается вполне сопоставимым с миром правящих верхов. Но в отличие от балладной оперы Гея в сатире Филдинга нет места беспечному юмору и изящной шутливости. Здесь все окрашено мрачным колоритом, проникнуто негодованием и злостью.
Выбор главного «героя» был особенно многозначителен. Реально существовавший, повешенный в 1725 г. Джонатан Уайльд нимало не походил на «благородного» разбойника. Возглавляя бандитскую шайку, он ухитрился в то же время содержать и контору по розыску похищенного имущества, а также служить платным сыщиком, выдавая властям членов собственной шайки. Это сочетание лицемерия и жестокости, предприимчивости и жадности с трусливым фарисейством позволило Филдингу сделать биографию Уайльда сатирическим прообразом «восхождения» других, более крупных по масштабу людей: государственных мужей, политиков, завоевателей. Филдинг сравнивает иные преступления своего «героя» с подвигами Цезаря или Александра Македонского, столь же хладнокровно истреблявших население целых провинций во имя собственного «величия». Но в подтексте повести особенно явственны полные актуальности намеки на правящие круги самой Англии, на систему внутрипарламентской борьбы партий, которая приравнивается к раздорам между головорезами из шайки Уайльда. Знаменитая глава «О шляпах» представляет типичное для сатирической манеры Филдинга развернутое иносказание: узнав о том, что его молодчики перессорились из-за различного фасона своих шляп — «сиречь принципов», Уайльд обратился к ним с увещеванием прекратить глупые пререкания, и если ссориться, то только для отвода глаз публики, а наилучшей из шляп считать ту, в которой сможет поместиться наибольшая добыча.
Разочарование Филдинга-просветителя в реальных формах тогдашней политической жизни парламентской Англии отчетливо проявилось в горьком пессимизме подобных сцен. Все, что может он посоветовать честным людям из народа, это выйти из политической игры и держаться подальше от Уайльда и им подобных «великих людей» — совет утопический и мало эффективный.
В «Джонатане Уайльде» резко выразились противоречия английской просветительской общественной мысли. В образе Уайльда воплотились гениальные догадки Филдинга о природе буржуазной эксплуатации; в циничных рассуждениях своего «героя» о паразитических и производящих классах Филдинг высказал истины, значительно опередившие его эпоху. Вместе с тем писатель ищет свой положительный идеал в образе буржуа — доброго и богобоязненного ювелира Хартфри, который едва не погибает, став жертвой коварных махинаций Уайльда. Сентиментальные главы, посвященные смиренномудрому Хартфри и его домочадцам, составляют далеко не самую сильную сторону сатирической повести Филдинга, где, впрочем, они играют лишь вспомогательную роль. Зато насмешливый «панегирик» Уайльду, жизнеописание которого выдержано в этом свирепо-ироническом ключе, представляет собой победу просветительского демократического искусства. Следует особо отметить богатство красок этой просветительской сатиры, свободной непринужденностью изложения и многообразием своих граней напоминающей «Сказку о бочке» Свифта. Остроумная и злая пародия на льстивую придворную историографию (в связи с генеалогическим древом мошенников Уайльдов) перерастает в философические размышления о том, кто и как «делает» историю. Прямое гневное обличение угнетателей народа — завоевателей, захватчиков, коронованных поджигателей войн и прочих «великих людей», подобных Джонатану Уайльду, — перемежается необычайно емкими иронически-иносказательными эпизодами, своего рода сатирическими притчами (вроде уже отмеченной выше главы «О шляпах» или главы «О раздорах в Ньюгейте» и др.). Вместе с этим повесть полна колоритных и острых жанровых сцен из жизни уголовного лондонского «дна». По силе сатирического отрицания, обращенного не только против феодального угнетения во всех его формах, но и против буржуазного хищничества и фарисейства, «Джонатан Уайльд» выделяется в литературе XVIII в. и не имеет себе равных среди других произведений Филдинга.
Другая важнейшая для писателя-просветителя задача — воплотить в живые образы положительный демократический идеал «человеческой природы» — выдвигается как центральная в романах, которые сам писатель называл «комическими эпопеями в прозе». Это «Приключения Джозефа Эндруса и его друга, мистера Абрагама Адамса» (1742) и «История Тома Джонса, найденыша» (1749).
«Комические эпопеи в прозе» (как новый тип большого прозаического повествования) родились в пылу литературной полемики, включавшей в себя и глубокие этические проблемы времени.
Первый из этих романов был задуман как своего рода реплика Ричардсону. Заглавный герой, молодой лакей (вымышленный Филдингом брат ричардсоновской Памелы Джозеф Эндрус), отличается столь же щепетильным целомудрием, что и его сестра, и ревниво (как библейский Иосиф, его тезка) блюдет свою мужскую честь от посягательств хозяйки, хорошенькой вдовушки леди Буби, близкой родственницы ричардсоновского мистера Б. (фамилия которого была весьма непочтительно расшифрована Филдингом как «болван» или «олух» — англ. Booby). Повторив на новый лад исходную ситуацию «Памелы», Филдинг сразу придал конфликту, который так патетически трактовался Ричардсоном, комический характер. Подшучивая над нашумевшим романом Ричардсона, Филдинг утверждал этим всерьез занимавшую его мысль о том, что истинное достоинство человека проявляется не в себялюбивой заботе о собственной нравственной непогрешимости, а в деятельном человеколюбии, в отзывчивости к судьбе других. Безупречная героиня Ричардсона появляется на страницах Филдинга как супруга мистера Буби — самодовольная ханжа, успевшая усвоить все предрассудки привилегированного сословия, до которого она «возвысилась» благодаря своему браку. Истинными героями у Филдинга оказываются люди, свободно и бескорыстно, иногда даже безрассудно следующие своим великодушным побуждениям. Таковы Джозеф Эндрус и его невеста, работница с фермы Фанни Гудвил. Таков их друг, наставник и защитник, старый чудак пастор Абрагам Адамс — один из самых замечательных образов, созданных английским романом XVIII в.
На титульном листе романа Филдинг поставил подзаголовок: «Написано в подражание манере Сервантеса, автора «Дон Кихота». Пастор Адамс и был задуман как своего рода Дон Кихот, но Дон Кихот новой, просветительской эпохи, которому вместо великанов и чародеев приходится сражаться с самодурством темных и диких помещиков, крючкотворством ловких сутяг и тупых, невежественных судей, с жадностью прижимистых дельцов, в каждом из которых он тщетно надеется встретить подлинного Человека, доступного голосу ума и чувства. Вместе со своими юными друзьями этот нищий сельский священник в грязной, разорванной рясе, без гроша в кармане скитается по большим дорогам и проселкам Англии, попадая из одной передряги в другую. Его травят собаками, берут под арест как шпиона; разъяренные трактирщики и их жены осыпают его руганью и побоями... Но в этом образе нет трагизма, присущего грандиозному образу героя Сервантеса. Как ни унизительно положение этого «пастыря», которого не пускают дальше кухни барского дома и которому помещица леди Буби отдает приказания как своему лакею, Адамс умеет постоять за себя и своих подопечных. «Несведущий во всех мирских делах, как новорожденный младенец», он все же наотрез отказывается подчиниться требованию леди Буби расстроить предстоящую свадьбу Джозефа и Фанни, несмотря на то что это грозит ему немилостью и потерей места, а его юных питомцев ставит в еще более тяжелые условия, от которых их спасает только счастливое стечение обстоятельств, подготовленное в финале автором. Строя свою «комическую эпопею» так, что просветительский гуманизм в конце концов торжествует победу, Филдинг освобождает своего героя от присущего его испанскому прообразу горького сознания неблагодарности всех, кому он пытался помочь. Адамс, напротив, окружен друзьями: Джозеф и Фанни следуют за ним куда более бескорыстно, чем Санчо Панса; а неимущий простой народ (странствующий коробейник, мальчонка-форейтор, трактирная служанка) приходит им на помощь, когда богатые и знатные глухи к их бедам. В этом торжестве просветительского оптимизма у Филдинга не было художественной фальши. В благополучной развязке его повествования (где родители узнают украденного у них младенца Джозефа по «земляничке» на груди) было столько шутливого лукавства, что благополучие это граничило с пародией. Англия — по преимуществу провинциальная Англия, где развертывается действие книги, — отнюдь не идеализируется писателем. Она предстает как страна грубых нравов, кулачного произвола и самоуправства помещиков, как страна, где неимущие не могли рассчитывать на защиту закона. В отличие от Ричардсона, автора «Памелы», Филдинга глубоко тревожит засилье чистогана в его стране («отсутствие фунтов, шиллингов и пенсов» навлекает на Адамса и его друзей едва ли не больше злоключений, чем гнев леди Буби). Писатель создает галерею образов дельцов новой, капиталистической формации, которые как бы «вылупляются» на наших глазах из скорлупы прежних, феодально-патриархальных отношений. Таков правитель Питер Паунс, настолько преуспевший в своих махинациях, что его состояние становится одним из самых крупных в округе. Таков и его преподобие Траллибер — деревенский пастор и толстосум-свиновод, для которого каждая из его свиней важнее всей его паствы и который в каждом посетителе видит прежде всего покупателя. Таковы и многочисленные хищники рангом поменьше, вроде жадной трактирщицы миссис Тау-Вауз, у которой даже рот захлопывается наподобие тугого кошелька. Их гротескные портреты нарисованы Филдингом с мастерством, напоминающим Хогарта, — художника, на которого он часто ссылается и который действительно близок ему по духу и характеру своего творчества.
И все же эта социальная панорама, со всеми ее конфликтами и темными углами, в целом залита светом филдинговского юмора. Более чем кому-либо из писателей английского Просвещения, Филдингу удалось в его «комических эпопеях» воскресить и воспроизвести радостную, жизнелюбивую стихию искусства Возрождения. Недаром в крупнейшем произведении Филдинга, «Истории Тома Джонса, найденыша», наряду с древними сатириками Аристофаном и Лукианом и современниками Свифтом и Мариво, он смело называет в числе писателей, родственных себе по духу, Шекспира, Сервантеса и Рабле, призывая их музу прийти к нему на помощь. Светлый, радостный взгляд на мир, присущий «комическим эпопеям» Филдинга, — следствие глубокого убеждения автора в исконном благородстве неиспорченной «человеческой природы», а следовательно, и в устранимости заблуждений, пороков и бедствий, порождаемых суетностью, себялюбием и хищническим эгоизмом.
Вразрез с пуританской традицией Филдинг славит не только разум, но и плоть человека: его Том Джонс и Софья Вестерн любят друг друга со всем чувственным пылом своей здоровой, жизнерадостной молодости, и прелесть этого живого, естественного влечения изображена автором с поэтичностью, редкой в просветительском романе. «Какой великолепный идеал должен был жить в душе поэта, создавшего таких людей, как Том Джонс и Софья!» — писал Шиллер в статье «О наивной и сентиментальной поэзии». Но ханжеская буржуазная Англия долго не могла простить Филдингу широты его взглядов на «человеческую природу». Упреки в грубости, низменности, даже в проповеди разврата сопровождали писателя на протяжении всего его творческого пути и повторялись еще через сто с лишним лет после его смерти в викторианской Англии.
Противоречие между видимостью и сущностью, в различных его аспектах занимавшее Филдинга и в «Джонатане Уайльде», и в «Джозефе Эндрусе», положено в основу сюжета «Истории Тома Джонса, найденыша». Два брата-соперника — признанный наследник Блайфил и даже не подозревающий о своем родстве с ним Том Джонс — оспаривают друг у друга и руку Софьи Вестерн и расположение своего богача-дяди. Блайфил, внешне удовлетворяющий строжайшим требованиям прописной морали, оказывается отъявленным подлецом, в то время как великодушный, благородный, но непутевый Том Джонс, сам того не желая, роняет себя в общем мнении чуть ли не каждым своим поступком. Порывистый и безрассудный, он даже и добрые свои дела совершает так неосмотрительно, что они похожи на провинности. Козни Блайфила и собственные опрометчивые поступки доводят Тома Джонса до тюрьмы, он уже видит над собой тень виселицы, но Филдинг спасает своего сумасбродного любимца и посрамляет его врага и антипода Блайфила.
Счастливый финал «Истории Тома Джонса, найденыша», имеющий по замыслу автора принципиальный социально-этический смысл, мотивирован здесь более продуманно и тщательно, чем финал «Джозефа Эндруса». На помощь безродному и беспутному Тому Джонсу приходят в конце концов его же собственные добрые дела. Все те, кого он когда-то выручил в беде, помогают ему, каждый по-своему. Филдинг настоятельно убеждает читателей: достойна уважения и награды лишь та добродетель, которая деятельно вмешивается в жизнь и создает своего рода «круговую поруку» простых людей.
Позднее литература XVIII в. не раз будет обращаться к «Истории Тома Джонса, найденыша», развивая ее ситуацию то в комедийном плане (братья Чарльз и Джозеф Серфэсы в «Школе злословия» Шеридана), то в плане патетическом и трагедийном (отголосок нравственной коллизии Тома Джонса и Блайфила можно уловить отдаленным образом и в конфликте между Францем и Карлом Моорами в «Разбойниках» Шиллера, высоко ценившего роман Филдинга). Сам Филдинг еще не заостряет коллизию своей «комической эпопеи» до предела. При всем своем просветительском оптимизме он слишком трезво смотрит на жизнь, чтобы считать возможным «перевоспитание» Блайфила и ему подобных. В то же время он убежден в том, что блайфилов можно разоблачить, посрамить и обезвредить, и это придает особую веселую, уверенную интонацию его сатирической издевке.
«Найденыш» Филдинга — одиночка, самим своим происхождением отъединенный от общества, и цель его усилий — личное счастье. Но в образе Тома Джонса (как и ранее в образах Адамса и Джозефа Эндруса) еще нет ничего от индивидуалистической ограниченности, замкнутости в себе, которая, например, окажется характерной для многих колючих, неуживчивых и себялюбивых героев Смоллета. Том Джонс идет по жизни с открытым сердцем, готовый вступиться за обиженного, помочь слабому, поднять упавшего, хотя и сам отнюдь не является рыцарем без страха и упрека. Счастливый исход злоключений Тома Джонса и Софьи для их «историка», как именует себя Филдинг, означает победу естественной гармонической человечности над своекорыстием, ханжеством и фальшью.
В литературе эпохи Просвещения вряд ли можно найти другое произведение, в котором бы так полно, свежо и непосредственно, как в «Истории Тома Джонса, найденыша», выразилось бы радостное, уверенное и бодрое приятие жизни. Пройдет всего лишь несколько лет, и сам Филдинг в своем последнем, предсмертном романе «Амелия» (1752) создаст гораздо более мрачную картину английской действительности и отступит от своего жизнерадостного взгляда на человеческую природу, а в одной из своих журнальных статей того же времени он отречется от своих недавних любимцев Аристофана и Рабле, как писателей слишком вольнодумных и дерзких. Но в «Истории Тома Джонса, найденыша» гармония между просветительским идеалом человека, каким он рисуется Филдингу, и его представлениями о реальной жизни еще не поколеблена; и это придает произведению удивительную художественную цельность. При этом следует особенно подчеркнуть значение теоретико-эстетических комментариев и «отступлений», которые Филдинг вводит как органическую часть в ткань своего повествования (в «Истории Тома Джонса, найденыша» такие теоретические, хотя и непринужденно-шутливые по тону главы регулярно предшествуют каждой из восемнадцати книг всей «комической эпопеи»).
Само открытое введение в повествование личности автора было в ту пору новшеством — и не только в английском просветительском романе (и «Жизнь Марианны», и «Манон Леско», как и книги Дефо и Ричардсона, предлагались читателям как подлинный, жизненный документ). Филдинг смело обнажил, даже нарочито обыграл литературную условность, которую старались скрыть его предшественники: он ввел в повествование всезнающего, всевидящего автора, который охотно вступает в беседу с читателями, обсуждает поступки и характеры своих персонажей и высказывает свои взгляды на жизнь и искусство. В соответствии с общим строем «комических эпопей» Филдинга это вторжение автора на авансцену повествования, откуда он бесцеремонно вытеснял на время даже самих героев, напоминало аналогичные приемы драматургии Филдинга. Но оно имело здесь гораздо более широкие и серьезные функции, создавая возможность прямого философско-публицистического обращения к читательской аудитории — возможность, неоценимо важную для писателя-просветителя. (Дефо и Ричардсон вводили дидактический материал непосредственно в письма или записки своих героев, что выглядело не всегда убедительно и не могло способствовать художественной цельности повествования, — так, например, в «Робинзоне Крузо» эта дидактика потребовала для себя отдельного, уже вполне бессюжетного тома «Серьезных размышлений Робинзона Крузо»).
Неограниченные полномочия автора-рассказчика позволили широко раздвинуть рамки повествования, которые еще недавно определялись личным жизненным опытом одного героя — «мемуариста» — или нескольких корреспондентов эпистолярного романа. Филдинг недаром поставил эпиграфом «Истории Тома Джонса, найденыша» слова Горация: «Видел нравы многих людей». Обе его «комические эпопеи», а особенно вторая, не только необычайно многолюдны, но и охватывают при этом самые разнообразные области быта и нравов тогдашней Англии.
«Джозеф Эндрус» и «История Тома Джонса, найденыша» образуют настоящую энциклопедию английской жизни середины XVIII в. Огромно эстетическое значение реалистического новаторства Филдинга, который запечатлел на своих страницах то, что многим его литературным собратьям казалось низменной прозой обыденного существования.
Застолье в усадьбе провинциального сквайра и великосветский маскарад в Лондоне, цыганский табор и спектакль «Гамлет» с Гарриком в главной роли, военный постой, псовая охота, судебное разбирательство в доме мирового судьи, дорожные передряги и трактирные потасовки — все это образует пеструю и подвижную картину нравов и быта, где выделяются колоритные приметы времени. Действие «Истории Тома Джонса, найденыша» развертывается главным образом в 1745—1746 гг., в разгар вторжения в Англию армии «молодого претендента», принца Чарльза-Эдуарда Стюарта, и эти события также находят косвенное отражение в романе.
Повествование насыщено таким множеством бытовых сцен, эпизодических персонажей, вставных историй, анекдотических черточек нравов, что, казалось бы, легко могло стать аморфным, рассыпаться на мелкие части. Его «держит», крепко спаяв воедино, не только точно обдуманный, заранее выверенный сюжет, но и единство авторской интонации — доброжелательной, но всегда слегка ироничной. Филдинг как бы призывает читателей не доверять первым впечатлениям, а взвешивать и проверять их опытом. Он не навязывает готовых нравственных оценок, а хочет научить самостоятельно мыслить и судить о вещах и о людях. В этом смысле ироническая рефлексия, столь обычная у Филдинга в его «комических эпопеях», призвана служить для читателей своего рода школой мышления — черта, характерная для просветительского реализма и сближающая Филдинга с такими мастерами просветительской иронии, как Вольтер и Дидро.
Логическая стройность композиции (присущая в особенности «Истории Тома Джонса, найденыша»), ироикомические пародийные пассажи и другие античные аллюзии свидетельствовали о знакомстве Филдинга с эстетическими достижениями классицизма, в частности Мольера, которого он, в бытность драматургом, перелагал на английский лад для отечественной сцены и на которого ссылался и в «Томе Джонсе». Но если и сам Мольер двигался от классицизма к реализму, то Филдинг уже всецело принадлежит просветительскому реализму. Об этом свидетельствует не только широта, с какой он, не боясь упреков в «низменности», вводит в повествование все жизненное богатство реальности, но прежде всего характерные для него принципы типизации. Филдинг против предвзятых правил нормативной эстетики, следовать которым, по его мнению, все равно, что пытаться танцевать в кандалах. Полушутя, полусерьезно он называет себя «творцом новой области в литературе», которой он «волен давать любые законы». Один из таких законов заключается в том, чтобы показывать людей такими, как они есть, избегая выдуманных «характеров... ангельского совершенства или... дьявольской порочности». Ничто не кажется ему слишком мелким и низким, недостойным серьезного изображения, но при одном существенном условии: каждая из таких мелочей должна быть осмыслена художником и подчиниться его общему замыслу.
В изображении характеров своих эпизодических отрицательных персонажей Филдинг (как и Смоллет) зачастую пользуется приемами сатирического гротеска. Но характеры главных его персонажей обрисованы значительно сложнее. Их внутренний мир слишком богат, чтобы сводиться к одной «господствующей страсти»; он раскрывается постепенно в их противоречивых побуждениях и поступках, причем Филдинг не боится иной раз поставить в смешное или невыгодное положение даже тех своих действующих лиц, к которым относится с самой искренней симпатией и уважением. Важной чертой «комических эпопей» Филдинга является их яркий национальный колорит, сказывающийся и в характерных черточках быта и нравов, и в элементах реального пейзажа, и особенно в речи персонажей (достаточно вспомнить хотя бы живописную фигуру сквайра Вестерна, отца Софьи, с его выразительным, но почти непереводимым диалектом).
Жанр «комической эпопеи», созданный Филдингом, не укоренился в литературе именно в этой своей форме: счастливое равновесие между просветительским оптимизмом и верностью жизни, в нем запечатленное, оказалось слишком непрочным. Прямые подражания манере Филдинга, довольно многочисленные, не дали ничего значительного. Но реалистическое новаторство Филдинга стало отправным пунктом последующего развития повествовательных жанров — прежде всего жанра романа — и не только в Англии. Достаточно назвать имена Байрона и Гейне, Стендаля и Гоголя, Диккенса и Теккерея — писателей, высоко ценивших Филдинга и ссылавшихся на его уроки, — чтобы наметить направление, в котором развивалась филдинговская традиция в европейской литературе.
Несколько особняком в наследии Филдинга стоит его последний роман, «Амелия» (1752). Радостное, светлое приятие жизни, составлявшее доминанту романов о Джозефе Эндрусе и Томе Джонсе, в «Амелии» омрачается сознанием глубоких противоречий жизни, наслаждаться которой за счет попранного большинства может лишь паразитическое привилегированное меньшинство. В основе сюжета романа — злоключения семьи Бута, едва не погубленной преследованиями кредиторов и происками светских развратников, пытавшихся отнять у мужа красавицу Амелию. В оценке людей и событий определяющим становится критерии чувства. Умение жить сердцем объявляется главным мерилом подлинной человечности. «Амелия» в этом плане предвосхищает многие особенности сентиментального романа. Финал романа отмечен существенной уступкой религиозной морали: Бут обретает счастье тогда, когда отрекается от вольнодумных взглядов.
К филдинговскому направлению в просветительской реалистической английской литературе 40—50-х годов XVIII в. примыкает своими первыми романами Тобайас Джордж Смоллет (1721—1771). Однако его романы — «Приключения Родрика Рэндома» (1748) и «Приключения Перигрина Пикля» (1751) — отличаются от «комических эпопей» Филдинга гораздо большей желчностью и мрачностью общего колорита. В «комических эпопеях» преобладал юмор; в романах Смоллета — сатира, причем сатира не аллегорически-обобщенная (как в «Джонатане Уайльде» Филдинга), а всепроникающая, охватывающая любые ситуации и частной и общественной жизни.
- Литература Древнего Рима. Очерки истории зарубежной литературы
- Введение "Требуется много истории, чтобы получилось немного литературы" Генри Джеймс
- Рим и мир. Этруски в "Стране телят"
- Рим и мир. Город на семи холмах
- Рим и мир. Олимпийцы по-римски
- Рим и мир. Новаторы, консерваторы и первые литераторы
- Рим и мир. Цицерон и римская риторика
- Рим и мир. Два Цезаря
- Рим и мир. "Серебряный век"
- Рим и мир. Историки империи
- Рим и мир. Поздние греческие мыслители и дневник императора марка Аврелия
- Персоналии. Лукреций: философия в стихах
- Персоналии. Любовь и ненависть Катулла
- Персоналии. Вергилий: предзнаменования и шедевры
- Персоналии. Гораций, Тибулл, Проперций: "золотая середина" "золотого века"
- Персоналии. Овидий: метаморфозы музы и судьбы
- Персоналии. Сенека: философия нравственности
- Персоналии. Петроний: империя наизнанку
- Персоналии. Злоключения Апулея из Мадавры
- Персоналии. Марциал и Ювенал: насмешка эпиграммы и хлыст сатиры
- Заключение
- История
- Лекция 1 Историческое содержание и периодизация эпохи Средневековья
- Лекция 2 Христианская составляющая в культуре раннего Средневековья
- Лекция 3 Древнескандинавская эпическая поэзия. Мифологический цикл «Старшей Эдды»
- Лекция 4 Дидактический эпос «Речи Высокого»
- Лекция 5 Древнескандинавский героический эпос
- Лекция 6 Каролингское возрождение
- Лекция 7 Сословность в обществе и литературе Высокого Средневековья. Жанры духовной литературы
- Лекция 8 Рыцарская литература. Героический эпос
- Лекция 9 Куртуазия как особый тип культуры
- Лекция 10 Южнофранцузский вариант куртуазии. Жанры лирики трубадуров
- Лекция 11 Северофранцузский вариант куртуазии. Типология рыцарского романа
- Лекция 12 Артуровский роман в творчестве Кретьена де Труа и его последователей
- Лекция 13 «Роман о Тристане и Изольде» и его место в бретонском цикле
- Лекция 14 Сущность и значение понятия «Возрождение»
- Лекция 15 Период Предвозрождения. Творчество Данте
- Лекция 16 Литературная и научная деятельность ф.Петрарки
- Лекция 17 Этапы развития итальянского гуманизма
- Лекция 18 Особенности Северного Возрождения. «Похвала Глупости» Эразма Роттердамского как памятник литературы Северного Возрождения
- Лекция 19 Творчество у.Шекспира. Периодизация. «Шекспировский вопрос». Хроники
- Лекция 20 Поэтика комедий Шекспира
- Лекция 21 Поздние трагедии Шекспира. «Гамлет»
- Лекция 22 Роман м.Сервантеса «Дон-Кихот». История замысла и эволюция образа главного героя
- История зарубежной литературы 17-18 вв. Сводный вариант лекций
- Лекция №1 литература XVII на перепутье художественных стилей
- Литературная хронология: XVII век
- Лекция №2 концепция «героического» в трагедийном искусстве п. Корнеля
- Пьер Корнель. Рассуждения о полезности и частях драматического произведения2
- Лекция №3 эволюция жанра трагедии в эпоху зрелого классицизма. Художественные открытия ж. Расина
- Лекция № 4 комедийное искусство жана-батиста мольера
- Лекция №5 николя буало как теоретик французского классицизма
- Лекция №6 литература англии XVII века между барокко и классицизмом.
- Лекция №8
- Просвещение как особая историко-культурна эпоха в
- Странах западной европы. Периодизация английского просвещения .
- Становление жданра роман-путешествие, творческий вклад д. Дефо («Удивительные приключения Робинзона Крузо»)
- Лекция №8
- Творчество д. Свифта. Особенности просветительского реализма в
- Романе «путешествия гулливера»:
- Прием мистификации, нравственная проблематика произведения
- Лекция №8 творчество г. Филдинга, его вклад вразвитие жанра «комическая эпопея». Образ героя, сложность социальной и нравственной проблематики в романе «история тома джонса, найденыша»
- §1. Г. Филдинг – с. Ричардсон: литературная полемика
- §2. Новаторство г. Филдинга в романе «истрия тома джонса, найденыша»
- Лекция №9
- Лекция №10 ф.М. А. Вольтер как предтеча французского просвещения. Философские основы творчества
- Литература по теме
- Лекция №11 творческий путь ж.-ж.Руссо. Трагическое столкновение «естественной морали» и морали обжщества вроманер «юлия, или новая элоиза»5
- Лекция №12 драматургическо мастертсво ф. Шиллера. Основные темы и мотивы вдрамах «ковартсво и любовь», «разбойники». Обращение к жанру баллада. Литертаурно-критическая деятельность.
- Методические указания
- 1 Общая характеристика развития европейских литератур в 17 веке
- Литература
- 1.1 Испанская литература 17 века
- Литература
- 1.2 Французская литература 17 века
- Литература
- 1.3 Английская литература 17 века
- Литература
- Контрольные вопросы
- 2 Общая характеристика развития европейских литератур 18 века
- Литература
- 2.1 Английская литература 18 века
- Литература
- 2.2 Французская литература 18 века
- Литература
- 2.3 Немецкая литература 18 века
- Литература
- Контрольные вопросы
- Художественные тексты
- История зарубежной литературы 19 в. (романтизм и реализм)
- Isbn 5-352-00211-X
- Лекция 1. Немецкий романтизм. Иенские романтики. 16 февраля 1972
- Открытая лекция. Карло Гоцци и романтический юмор. 21 февраля 1972
- Лекция 2. Иенские романтики (продолжение). 23 февраля 1972
- Лекция 3. Тик. 2 марта 1972
- Лекция 4. Тик (продолжение). «Драма судьбы». Гейдельбергская школа. 9 марта 1971
- Лекция 5. Гейдельбергская школа (продолжение). Шамиссо. Арним. 16 марта 1971
- Лекция 6. Клейст. 23 марта 1971
- Лекция 7. Клейст (продолжение). 30 марта 1971
- Лекция 8. Клейст (окончание). Гофман. 6 апреля 1971
- Лекция 9. Гофман (продолжение). 13 апреля 1971
- Лекция 10. Гофман (окончание). 20 апреля 1971
- Лещии по зарубежной литературе первой половины XIX века. Гофман (окончание)
- Лекция 11. Английский преромантизм. Анна Радклиф. Льюис. 27 апреля 1971
- Лекция 12. Английский романтизм. «Озерная школа». Кольридж. 7 сентября 1971
- Лекция 13 Кольридж (окончание). Вордсворт. 14 сентября 1971
- Лекция 14. Байрон. 21 сентября 1971
- Лекция 15. Байрон (продолжение). 28 сентября 1971
- Лекция 16. Байрон (окончание). Шелли. 5 октября 1971
- Лекция 17. Шелли (окончание). Китс. 12 октября 1971
- Лекция 18. Китс (окончание). Вальтер Скотт 19 октября 1971
- Лекция 19. Вальтер Скотт (окончание). 26 октября 1971
- Лекция 20. Французский романтизм. Мадам де Сталь. Шатобриан. 2 ноября 1971
- Лекция 21. Шатобриан (окончание). Романтизм 1830 года. 9 ноября 1971
- Лекция 22. Гюго. 30 ноября 19711
- Лекция 23. Гюго (окончание) 7 декабря 1971
- Лекция 24. Французский реализм. Бальзак. 14 декабря 1971
- Лекция 25. Бальзак (окончание). Стендаль. 21 декабря 1971
- Лекция 26. Стендаль (окончание). Мериме. 28 декабря 1971
- История зарубежной литературы 19 в. (реализм)
- 8. Тема Ватерлоо у Стендаля и Теккерея.
- 9. Тема «утраты иллюзий» в «Человеческой комедии» Бальзака.
- 29. Социальный фон истории Жермини в романе Эдмона и Жюля Гонкуров.
- 30. Импрессионистский пейзаж в романах Флобера и братьев Гонкуров.
- 34. Лирика Шарля Леконта де Лиля.
- 35. Драматургия конфликта в романе Бальзака «Отец Горио».
- 36. Новый этап реализма (50-е, 60-е годы) и проблема литературного героя.
- 42. Проблема типического у Бальзака.
- 57. Английский реализм. Общая характеристика.
- 58. Пантеизм и позитивизм у Флобера и Бодлера.
- История зарубежной литературы 20-21 вв.
- Литература
- Тема 2. Творчество г. Аполлинера
- Литература
- Литература
- Литература
- Тема 4. Неоклассицизм и п. Валери
- Литература
- Тема 5. Французский модернистский роман начала XX в.
- Литература
- Литература
- Литература
- Литература
- Тема 6. Французский реалистический роман первой половины XX в. (а. Барбюс, ф. Мориак, р. Роллан, р. Мартен дю Гар)
- Литература
- Литература
- Литература
- Тема 7. Экзистенциализм во французской литературе
- Литература
- Литература
- Литература
- Тема 8. Французский театр и драматургия первой половины XX в.
- Литература
- Литература
- Жан Жироду
- Литература
- Жан Ануй
- Литература
- Художественная
- Учебники, учебные пособие и хрестоматии
- История зарубежной литературы 20 в. Конспект по зарубежной литературе XX века
- Краткая характеристика эпохи
- Ромен роллан
- Джон голсуорси
- Американская литература
- Теодор драйзер
- Романы драйзера
- Драма XX века
- Джордж бернард шоу (1856-1950)
- Томас манн
- Модернизм
- Марсель пруст (1871-1922)
- Джеймс джойс
- Кафка (1883-1924)
- I мировая воина и художественная литература
- Анри барбюс "огонь"
- Литература потерянного поколения
- Олдингтон "смерть героя"
- Хемингуэй
- Уильям фолкнер
- Фолкнер
- Бертольд брехт
- Томас манн. "Доктор Фаустус" (1947г.)
- Жан-поль сартр
- Альбер камю
- Айрис мердок
- Норман мейлер
- Джон фаулз
- Театр абсурда / антидрама
- Постмодернизм
- Латиноамериканский роман
- Вопросы к экзамену по зарубежной литературе XX века (сПбГу)
- История зарубежной литературы 20 в.
- Конспект лекций по зарубежной литературе хХвека (1918-1945)
- Франц Кафка (1883-1924)
- Ромен роллан (1866-1944)