Глава 1. Поэтика воспоминаний в малой прозе Гайто Газданова
«Особое положение русской эмиграции первой волны в европейской истории и её уникальность как культурного явления позволяет рассматривать в едином контексте общий процесс памяти, во всём многообразии её проявлений, как в литературе, так и в самой жизни русского зарубежья» Гаретто Э. Мемуары и тема памяти в литературе русского зарубежья// http://www.ruthenia.ru/reprint/blok_xiii/garetto.pdf..
Память - категория, прежде всего, философская, этическая, психологическая; под памятью подразумевают процессы организации и сохранения прошлого опыта, она связывает прошлое с настоящим и будущим и является важнейшей познавательной функцией, лежащей в основе развития человека. Говоря о памяти, мы имеем в виду в первую очередь духовно-мировоззренческую сторону этого понятия.
Литература воспоминаний «первой волны» русской эмиграции: автобиографическая проза, художественные и политические мемуары -представляла собой лирическую прозу, наполненную чувствами горечи, боли, растерянности, тоски об утраченных «священных корнях», основополагающих началах жизни.
Поэтика воспоминаний - это приёмы создания художественного повествования (специфическая форма и техника) о явлениях личной или общественной жизни, свидетелем которой был автор (повествователь). В литературе эмиграции воспоминания занимают особое место, и проза Г. Газданова - не исключение.
Поэтика как раздел теории литературы освещает «вопросы специфической структуры литературного произведения, поэтической формы, техники (средств и приемов); общей чертой поэтик всех направлений остается то, что все они подходят к художественной литературе под углом зрения ее специфики» Розенфельд Б. Поэтика// Литературная энциклопедия в 11 томах. В 11. Т. 9. М., 1935. Стб. 215. . В данной главе мы сделаем попытку рассмотреть специфику функционирования воспоминаний в малой прозе Г. Газданова 1930-х годов. Отметим, что интерпретация поэтики воспоминаний в прозе Г. Газданова важна как «способ реконструкции художественного мышления и сознания писателя» Там же. Стб. 218..
Воспоминания нередко являются тематическим центром рассказов Г. Газданова 1930-х годов. Поскольку тема всегда, так или иначе закреплена в заглавии произведения, показательны названия рассказов писателя этого периода: в заголовок Г. Газданов выносит, как правило, либо объект воспоминания, либо его субъект.
Например, в рассказе «Вечерний спутник» заглавие отражает субъект воспоминания. Главный герой - известный политический деятель, которому было «около девяноста лет», всегда помнил о своей возлюбленной: «сквозь всю его жизнь проходила её лёгкая тень».
Здесь важно отметить важнейший видовой признак мнемонического текста - личностно-субъективное начало и ретроспективность воспоминаний, то есть их обращённость в прошлое См.: Степанова Н.С. Мотив воспоминаний как эстетическая проблема в русскоязычных произведениях В. Набокова. Автореф. дисс. … канд. филол. наук. Орёл, 2001. . «Умилённое воспоминание» главного героя - это не только процесс возвращения к прошлому, оживление прошлого в сознании, это одновременно и его осмысление. В рассказе «Вечерний спутник» это осмысление прошлого является причиной «предпоследнего путешествия» главного героя к своей возлюбленной.
Герой Газданова рассказывает: «Для того, чтобы объяснить причину этой поездки, - сказал он, глядя прямо перед собой, - нужно вернуться на много лет назад. И он стал рассказывать изменившимся голосом, - и я уловил в этом изменении бессознательно, быть может, употребленный прием человека, произнесшего в своей жизни?тысячу речей, - о том, как он познакомился и сошелся с?женщиной, которую мы только что покинули».
Далее следует собственно сама ткань воспоминания «вечерний спутник» рассказал повествователю историю своей любви: «Он встретил ее на скачках, попросил, чтобы его ей представили. Она была на двадцать лет моложе его, отец ее... Впрочем, биографические подробности, как он сказал, не имеют никакого значения. Она была замужем, у нее не было детей. Она оставила мужа. Самым удивительным ему казалось то, что об этом единственном и прекрасном романе его жизни, - таком, в котором он не хотел бы изменить ни одного слова, - было нельзя рассказывать так, чтобы это мог понять другой человек. Она была единственной женщиной, которая не воспользовалась ни одной из возможностей, которые ей давало ее положение. Они не жили вместе - это было невозможно по многим причинам, - иногда они не виделись долгими месяцами, но в самые трудные минуты его жизни она неизменно была рядом с ним. Он очень давно, по его словам, знал, что он ни на кого не может положиться, что в его падении его никто не поддержит; но он знал также, что она никогда не изменит ему.
Сквозь всю его жизнь проходила ее легкая тень. Она была всегда ровна, всегда ласкова и немного насмешлива и даже говорила, что не очень любит его. Но в день его очередной дуэли она неизменно оказывалась в Париже, приезжая из Испании, или Англии, или Beaulieu, которое она особенно любила» Газданов Г. И. Вечерний спутник// Газданов Г. Полн. собр. соч. В 5 т. Т.2. М., 2009. С. 588. Далее ссылки на это издание приводятся в тексте дипломной работы в скобках с указанием римской цифрой тома, арабской - страницы..
Далее повествователь делает отступление от рассказа о любви и даёт характеристику отношения «вечернего спутника» к жизни: людям, общественным событиям, эмоциям, которые окружали его. Очевидно противопоставление воспоминания «о лёгкой тени», которое было с ним всегда в «этом смрадном аду, в котором прожил такую бесконечно долгую жизнь»: «Так проходила жизнь, и постепенно, с каждым годом, то небольшое количество мыслей, вещей и людей, в которое старик верил, становилось все меньше и меньше, - и вот уже много лет, как от него ничего не осталось. Он был слишком умен, чтобы сказать, что положительных ценностей вообще не существует, - он только пояснил, что для него их нет. Это - как развалины; другие смотрят на них, и их воображение строит над ними громадные города, исчезнувшие во мраке времен, - а он видел только осыпающиеся камни, и больше ничего» (II, 589).
И далее в тексте мы видим, насколько герою дорого его воспоминание, по дороге в Париж он неоднократно возвращается к воспоминаниям о любимой женщине: «Старик между тем вспоминал всякие подробности о своей жизни с этой женщиной, ему было жаль расставаться с этой темой, - а он ничего не жалел обычно, - но это была единственная гармония, которую он знал, потому, что во всем остальном его обступала со всех сторон та мертвая и беспощадная тишина, которая являлась его окончательным уделом» (II, 590).
В конце рассказа, уже после смерти «вечернего спутника» повествователь также акцентирует внимание на значение «лёгкой тени» возлюбленной в жизни главного героя: «Я все же много и долго думал над жизнью этого человека, я прочел толстую книгу, которую он написал, вспомнил его необыкновенную карьеру, удивительную беспощадность его суждений и то невыносимое отсутствие каких бы то ни было иллюзий, в котором всякий другой человек должен был бы задохнуться и пустить себе пулю в лоб. Стало быть, единственным утешением его была эта «легкая тень», о которой он заговорил» (II, 593).
Итак, в рассказе «Вечерний спутник» воспоминание о прощлом становится основой повествования, тематическим и сюжетным центром произведения.
Однако чаще в заголовок рассказа Г. Газдановым выносится в качестве тематического центра объект воспоминания. Причем, это не просто воспоминание, а ассоциация, связанная с определённой жизненной ситуацией, которая имеет значение для повествователя.
Так, в рассказе «Железный Лорд», собака Василия Николаевича, главного героя рассказа, - это живое напоминание о счастливом времени, своего рода хранитель памяти.
«Василий Николаевич познакомился с Еленой Власьевной, будучи студентом третьего курса; и так как никакие причины ни с той, ни с другой стороны не препятствовали браку, то он очень, скоро женился на ней и был совершенно счастлив. «Тот, кто знал мою жену в последние годы нашей супружеской или, вернее, несупружеской изни, - писал Василий Николаевич, - тот получил о ней совершенное превратное представление» (II, 407). И дальше: «В день моего брака с Лелей Железному Лорду был год». Железный Лорд занимал много места в письме Василия Николаевича. Он сопровождал Василия Николаевича с женой во время их свадебного путешествия, которое происходило не за границей, среди чужих стран и чужих языков, а «в нашей прекрасной Сибири». «Мы были на Амуре и на Иртыше, в этой замечательной стране, где я хотел бы кончить свою жизнь, но только не так, не позорно и не неожиданно, как я буду вынужден кончить ее в ближайшее время». Верхом - и за лошадьми, то перегоняя их, то отставая, бежал неутомимый Лорд - они проехали несколько сот верст; спали на свежем сене, и Василий Николаевич писал, что, прожив долгую жизни, он все же не знал ничего похожего, ничего даже отдаленно напоминающего то непередаваемое чувство, которое знают немногие; всей силой любящие женщину и понимающие, что значит спать с любимой женщиной в лесу или на окраине деревни летней глубокой ночью и вблизи темно сверкающих вод громадной реки. «Железный Лорд был рядом с нами» (II, 407).
И только Железный Лорд оставался тем, что связывало героя с прошлым. День смерти собаки был днем окончательного решения Василия Николаевича раз навсегда покончить со всем. Только Лорд - и то если он помнил - сохранил неизменным то время, которое Василий Николаевич и Елена Власьевна провели в Сибири. «Это все, что осталось, - писал Василий Николаевич, - одно собачье воспоминание, и даже оно исчезло со смертью Лорда. В тот день я тоже должен был умереть». (II, 409).
Как и в рассказе «Вечерний спутник», осмысление воспоминания, которое исчезло со смертью Лорда, подталкивает героя к поступку, в данном случае к самоубийству: «только Железный Лорд оставался неизменным, - но день его смерти был днём окончательного решения Василия Николаевича раз и навсегда покончить со всем» (II, 410).
Мнемонический текст у Г. Газданова становится и основой структуры повествования. От воспоминаний, которые приходят «невольно», «вдруг», зависит большая или меньшая значительность того или иного события, логика развития действия, особенности сюжета.
Так, в рассказе «Гавайские гитары» повествование начинается с описания эпизода, когда повествователь ночевал у знакомых, но не мог заснуть, потому что его комната «вдруг наполнилась протяжными, вибрирующими звуками, соединение которых, мгновенно залило его воображение» (I, 623). Эта мелодия осталась в его памяти, но спустя некоторое время, «как я ни силился вспомнить мотив, который слышал, это было невозможно» (I, 624). Далее повествователь говорит: «в одном я только был уверен - именно в том, что если я его когда-нибудь услышу, то непременно узнаю».
Следующий абзац начинается со слов: «в то время моя сестра моя была больна и никакой надежды на её выздоровление не оставалось» (I, 624). Далее идёт рассказ о похоронах сестры и тем, как одна дама, знакомая сестры пригласила повествователя и мужа сестры поехать к ней. В гостях у этой дамы рассказчик, когда заиграл граммофон, «при первых же звуках музыки узнал тот мотив, который слышал несколько недель тому назад» (I, 637).
В последнем абзаце рассказа повествователь восклицает: «гавайские гитары! Потом, спустя несколько лет я забыл и перепутал многое, что происходило в ту пору моей жизни. Но зато эти колебания воздуха (о музыке) теперь заключены для меня в прозрачную коробку, непостижимым образом сделанных из нескольких событий, которые начались той ночью, когда я впервые услышал гавайские гитары, не зная, что это такое, и кончились днём похорон моей сестры» (I, 638).
Композиционно рассказ «Гавайские гитары» «можно разделить на две части: до смерти героини и её похороны. В рассказе нет события как такового. Главное место отводится миру рассказчика и его воспоминаниям. Вся история представлена цепочкой ассоциативных воспоминаний и переживаний рассказчика» Кузнецова Е.В. Творчество Г. Газданова: 1920-1950-е гг. Астрахань, 2009. С.67..
В пределах малой жанровой формы, где фабульная логика, как правило, преобладает, у Газданова событийность отходит на второй план. Единое действие дробится на элементы, представляющие собой отрывочные ассоциации, вневременные и спонтанно возникающие, моменты непосредственного восприятия окружающего мира героем - повествователем.
При этом, внесение всё новых элементов не размывает границы текста, а, напротив, увеличивает число и интенсивность ассоциативных связей внутри текста и тем самым утверждает его целостность. Т.О. Семёнова отмечает в связи с этим, что «одна из особенностей наследия Газданова состоит в том, что и «большая», и «малая» форма в прозе писателя фундированы единым нарративным принципом, который можно назвать принципом децентрированного ряда репрезентаций. Как следствие или как частное проявление этого принципа можно расценивать и излюбленный писательский приём подачи впечатления или переживания героя через перечисление реалий, каждая из которых либо подразумевает, либо непосредственно в тексте влечёт за собой цепь определённых ассоциаций и воспоминаний» Семёнова Т.О. "... Мир, который населён другими". Идея децентрации в творчестве Г.И. Газданова 1920-30-х годов// http://aseminar.narod.ru/semenova.htm.
Случайная ассоциация вызывает к жизни воспоминания и в рассказе «Железный Лорд». Рассказ начинается с описания того дня, когда на цветочном рынке Парижа, повествователь видит «бесчисленные розы», расставленные на земле. В этот же момент он подумал, что «уже видел однажды очень много роз; и все то, что предшествовало их появлению сразу возникло в его памяти» (II, 393). Далее следует история, которую воспоминает повествователь; переход к воспоминанию происходит ассоциативно, то есть образ «бесчисленных роз» увиденных в настоящем возвращает героя к этому же образу, который он запомнил, будучи ребёнком: «и только разрезанное тело, на котором лежало такое количество роз затем, чтобы они закрыли страшную полосу, отделившую голову от туловища, пронесли потом медленно и торжественно - сперва в дымную и высокую церковь, потом на далекое кладбище, заставленное крестами» (II, 412).
Как и в рассказе «Гавайские Гитары», в конце рассказа «Железный Лорд» снова упоминается об ассоциации, которая вызвала воспоминание - о розах.
Прошлое главных героев рассказов Г. Газданова неожиданно напоминает о себе, воспоминания ассоциативны, связаны друг с другом, внешние и внутренние впечатления взаимообуловлены.
Отдельные элементы информации запоминаются, хранятся и воспроизводятся не обособленно друг от друга, а в определенных логических и смысловых ассоциациях с другими предметами и явлениями и, как правило, одни воспоминания влекут за собой другие. «Ассоциативность плодотворно реализует напряженную и слаженную жизнь сознания -- разнообразный комплекс ассоциаций, воспоминаний, эмоций творца и воспринимающего. Последние часто оказываются в условиях социальной дезориентации и неясного понимания своего места в мире, в состоянии социального одиночества, в разомкнутости связей и отношений. И тогда многослойные образы служат духовной поддержкой и опорой, объяснением и ориентиром» Ассоциативный способ творчества// Хрестоматия по культурологии// http://kulturoznanie.ru/?work=dop_assoc_sposob_tvorch..
Мнемонический текст в рассказах Г. Газданова, кроме того, расширяет границы художественного пространства и времени. «Главный герой Газданова постоянно совершает мысленные воображаемые «путешествия» Семёнова Т.О. Лирический герой Газданова// Дарьял. 2003. №3// http://www.darial-online.ru/2003_3/semenova.shtml..
Художественное время в прозе Газданова образует сложную и многослойную структуру: «Система координат повествования сориентирована не на реальное историческое время, а на «внутреннее восприятие», «внутренний хронотоп» героя - рассказчика, в котором прошлое переживается как настоящее. Выразить такое ощущение времени можно только с помощью приемов нелинейного письма - монтажного, ассоциативно - присоединительного типа повествования» Каменева К.Д. «Своё» и «чужое» в культуре русской эмиграции «поколения полутора»: на примере творчества Г. Газданова. Автореф. дисс. … канд. филол. наук. М., 2001. С.7..
Расширение пространственно-временных координат происходит, когда герои вспоминают эпизоды из своего детства, юности. Также это происходит, когда персонажи - эмигранты вспоминают свое прошлое, пребывание на Родине, в России.
«И мне начинало казаться иногда, что не было ни Парижа, ни тоски, ни неудач, ни длинного ряда трагических и печальных существований, <…>, - а вместо этого был солнечный день раннего детства, где-то в густом саду, в России, в далёкой и почти исчезнувшей волне моей памяти» (II, 508), - вспоминает о «спасительном обществе» двух джентльменов автор - повествователь в рассказе «Бомбей».
В рассказе «Железный Лорд» повествование замедляется, повествователь, как бы, ищет в глубинах своей памяти все мельчайшие детали вспомнившейся в данной ситуации истории, останавливаясь на описании места действия, так как этим он передает атмосферу спокойной размеренной жизни провинциального городка: «Мне было тогда восемь лет; это происходило в большом южном городе России, в высоком шестиэтажном доме, принадлежавшем другу моего отца; он стоял на окраине города, недалеко от городского парка, - улица была такая широкая и большая, застроенная особняками, ровная и светлая; громадные окна выходили в сады - и всегда на этой улице стояла особенная, несколько торжественная тишина, точно и дома, и люди питали друг к другу безмолвное уважение; потом, много лет спустя, где-то во французской провинции я видел нечто похожее» (II, 393).
Зачастую в рассказах Г. Газданова художественное пространство расширяется не только географически (воспоминанием о России, к примеру), но и ментально (пространством мечты, фантазии. Так, главный герой рассказа «Хана» в юности был влюблён в девушку по имени Хана. «Я помню Хану рыжей девушкой, с которой мы читали Блока ранней осенью, в том же любимом овраге, я помню вкусный хруст снега наших последних зим в России, помню ее гимназию и уроки, коньки и лед, рояль и ноты, высокий театр, в который мы ходили, историю Тридцатилетней войны, которую они проходили в шестом классе, наступление Густава Адольфа и оперное великолепие римских легионов. <…> В общем, это был бы, может быть, обычный роман, - с закатами солнца, с безмолвными его вечерними пожарами, с запахом травы, с трагическими и не непременно плохими стихами, в которых мы находили бы чудесное подтверждение того, что мы не сумели или не успели высказать, с размахом - на всю жизнь и ни минутой меньше, до последнего дыхания, - счастливое соединение множества вещей в одном и все-таки неповторимом чувстве» (II, 550).