1.1 Влияние литературной традиции и стереотипов своего времени на сюжет и проблематику "Пиковой дамы"

Как "Пиковая дама" сложна! Слой на слое.(А. Ахматова.)

"Пиковая дама" писалась Пушкиным в Болдине осенью 1833 года. Что составляет сюжет повести? Игра и интрига игры. А трагедия Германа - это трагедия обмана и проигрыша. Причем обман исходит от карт, от призрачного шелестения бумаги, от горячечных мечтаний.

Во времена Людовика XIV веселились, но там, "где прежде раздроблялись все тонкости общественного ума, где все сокровища и оттенки французского языка истощались в приятных шутках и острых словах, там заговорили. о цене банковских ассигнаций, и домы, в которых собиралось лучшее общество, сделались биржами".

Обстоятельства переменились, и истинная французская веселость стала редким явлением в парижских собраниях (приближаемся к полюсу "Пиковой дамы"! - Н. Э.). Начались страшные игры; молодые дамы съезжались по вечерам, чтобы разорять друг друга, метали карты направо и налево и забывали искусство граций, искусство нравиться (полное противоречие с "Записками" Натальи Петровны Голицыной! - Н. Э.)". Натан Эйдельман Творческая история «Пиковой дамы». Журнал «ЗНАНИЕ - СИЛА»Номер 11/2004.

Крайне любопытно. Карточная игра здесь как некий признак упадка и скуки, даже дамы вовлечены в нее, ситуация совершенно "пиководамская". Армида не ведает, какие фурии вскоре обрушатся на людей, впереди тот гром, который разделит этот мир и далее создаст другой - внуков пиковой дамы.

Конечно, мы не имеем достаточно оснований (не имея черновиков), чтобы сказать, что толчок существенным мыслям Пушкина порожден был чтением этого текста, который Пушкин, естественно, читал с детства. Понятно, что он лег на другие сложные ассоциации и размышления, в основном связанные с событиями 1830-1831 годов, когда приходит новый тур революции, заставивший особо остро взглянуть на время, отдаленное на 50 - 60 лет, поэтому начало этой ситуации и ее конец сопрягались, и в 1830 году строки Карамзина умножались на историческое знание и размышление. Думаю, что если положить рядом текст Карамзина и текст "Вельможи", то мы получим второй пласт идей, ведущих к "Пиковой даме".

П.А. Вяземский вспоминал, какое большое место занимала в жизни игра в карты: "Нигде карты не вошли в такое употребление, как у нас: в русской жизни карты одна из непреложных и неизбежных стихий. Везде более или менее встречается страсть к игре, но к игре так называемой азартной. Страстные игроки были везде и всегда. Драматические писатели выводили на сцене эту страсть со всеми ее пагубными последствиями".

Как видим, Пушкин отдал дань тогдашней моде, написав повесть об игроке. Мечта о мгновенном обогащении - или жажда острых ощущений, жажда борьбы с Судьбой - две одинаково сильные страсти - толкали молодых людей к игорному столу. Проигрыш приводил в отчаяние - одни стрелялись, другие, как Герман, сходили с ума.

"Случай! - сказал один из гостей.

Сказка! - заметил Герман".

Перед нами две реакции на рассказ Томского, героя "Пиковой дамы". В сущности, эти две оценки анекдота - завязка философской интриги. Обо всем, что случится дальше, можно сказать - "случай" или" сказка". Кажется, что реплики отрицают друг друга и отрицают чудо. Но у Пушкина случай не слеп и сказка не выдумка. У Пушкина обе силы действуют в тайном единстве и подтверждают чудо. То чудо, которое решает судьбу героев, как они сами ее для себя выбрали, - как Герман неведомо для себя выбрал пиковую даму вместо туза - "обдернулся".

У Пушкина, как в поэтических, так и в теоретических текстах развита целая философия случая как остроумной жизненной силы. Случай связан у писателя и с античным Роком, и с христианским Провидением.

Немецкий исследователь "Пиковой дамы" Вольф Шмид увидел в повести "философию истории": недаром в тексте дважды встречается имя Наполеона. По Пушкину, Провидение действует как в истории, так и в частной жизни людей, и случай, как мгновенное орудие провидения, не такой уж слепой - это не только отроумная, но и умная сила. Шмид / Шмид В. Проза как поэзия: Пушкин, Достоевский, Чехов, Авангард. СПб., 1998.

Ю. Лотман, связывая тему карточной игры с философией истории Пушкина, говорит о том, что рациональное объяснение не в состоянии объяснить новую картину мира начиная с французской революции. Лотман Ю.М. "Пиковая дама" и тема карт и карточной игры в русской литературе начала XIX века [Электронный ресурс].

Пушкин в ряде стихотворений описал европейский процесс как большую "таинственную игру", а Наполеона как фантастического игрока. На этом поле. С Наполеоном встает вопрос о неслыханных возможностях одного человека по своему произволу подчинять себе жизнь и историю - но только в пределах, какие ставят этой железной воле жизнь и история.

Герман тоже фантастический игрок, как Наполеон на поле большой истории. "Непреклонность и терпение" - это личная ставка Германа. Но он шулер: он имитирует риск и борьбу с Роком, а на самом деле играет наверняка, имея всю полноту информации. В конечном итоге именно это парадоксальным образом приводит его к катастрофе. Почему? На это ответ вся повесть.

Здесь, очевидно, уместно остановиться на "немецком элементе" как факторе поэтики Пушкина. Ко времени написания повести в России уже сложились более или менее устойчивые представления о немецком характере, и Пушкин их вполне разделял. Это, прежде всего немецкая аккуратность, пунктуальность, доходящая до педантизма. Считалось, что немец живет более рассудком, а русский - чувством. Немец сдержаннее, русский непосредственнее.

"Герман немец: он расчетлив, вот и все!" - говорит Томский, объясняя нежелание своего приятеля вступать в игру. Но Герман - еще и "сын обрусевшего немца". На фоне названных выше представлений это можно считать мотивировкой противоположных качеств героя с помощью привязки их к национальным стихиям: страстность и неуемность - к русскому началу, самообладание и внутренняя дисциплина - к немецкому. Противоположность душевных качеств выражается в отношении Германа к идее обогащения. Его жизненное правило: "расчет, умеренность и трудолюбие" - есть установка на постепенность накопления, без резкого обогащения, но и без срывов. А мысль о карточном выигрыше, которую Герман подавляет, но которой, в конце концов, поддается, есть нарушение установки на постепенность накопления. Все надежды переносятся наудачу и внезапность.

В том случае, когда задают тон расчет и умеренность, все события развиваются логично и правильно. Во втором случае открывается возможность для вмешательства неконтролируемых сил, за которыми можно подозревать присутствие сил потусторонних, высших.

По известной характеристике Ф.М. Достоевского, фантастика "Пиковой дамы" отличается принципиальной двойственностью: Тамарченко Н.Д. О поэтике «Пиковой дамы» А.С. Пушкина // Вопросы теории и истории литературы. - Казань, 1971. "Вы верите, что Герман действительно имел видение и именно сообразное с его мировоззрением, а между тем в конце повести, т.е. прочтя ее, Вы не знаете, как решить: вышло это видение из природы Германа, или действительно он один их тех, которые соприкоснулись с другим миром". Но как бы то ни было, важно, что с "другим миром" (в действительности или иллюзорно) сталкивается такой человек, как Герман, - прагматик и реалист. "Немецкий элемент" снова появляется в точке пересечения различных планов - действительного и ирреального, чтобы выявить и усилить этот контраст. Именно из такого столкновения извлекаются Пушкиным художественные эффекты.

А.С. Пушкин внимательно следил за новинками европейской литературы, где появлялся "романтический злодей" с профилем Наполеона и душой Мефистофеля - этакий литературный двойник Германа. В "Пиковой даме" популярный тогда жанр "неистовой литературы" получает сложный, иронический глубоко серьезный отклик.

Среди произведений "неистовой литературы", которые можно соотнести с "Пиковой дамой", несомненно, самым выдающимся и оказавшим на нее наиболее глубокое воздействие, была повесть В. Гюго "Последний день приговоренного к смерти". На фоне сложившегося к началу 30-х годов жанрового канона она выделялась тем, что имела явно нравственную цель. В этом произведении Гюго провозгласил идею абсолютной ценности человека, подойдя к проблеме преступления и наказания с двух разных точек зрения: моральной и социальной.

Идейно - композиционным центром произведения Гюго является сон приговоренного, разговор его с таинственной старухой. Этот сон произвел на Пушкина большое впечатление (известны два отзыва Пушкина о повести). В конце III главы "Пиковой дамы" образ графини явно перекликается с образом старухи у Гюго. Тамарченко Н.Д. «Пиковая дама» А.С. Пушкина и «Преступление и наказание" Ф.М. Достоевского. Автореф. дисс. … канд. филол. наук. - Л., 1972.

У Гюго сон раскрывает "муки сознания", в котором свет готов уступить место тьме, а образ старухи отвратителен, как конвульсии плоти, которую покидает дух. Разговор со старухой - это внутренний диалог, подготовленный развитием действия, постепенным отъединением героя от мира.

Гюго показал духовный кризис, гибельный тупик обособленного сознания, порожденный преступлением. (Кстати. Образ старухи из страшного сна Раскольникова у Достоевского тоже имеет явную перекличку со сном приговоренного).

Внутренне раздвоение главного героя повести Гюго подсказало Пушкину подобную же форму диалога: Герман говорит столько же с реальной графиней, сколько с призраком, созданным его идеей ("…Вы не знаете, что решить". Достоевский). Но дальше начинаются различия. У Гюго связь героя с действительностью разорвана преступлением (как, позже, у Достоевского); У Пушкина она только нарушена. Получается, что коллизии двух произведений противоположны: в "Пиковой даме"это преступление, в "Последнем дне приговоренного" - наказание. О преступлении героя Гюго мы ничего не узнаем, не идет речь о каких-либо угрызениях совести. Противопоставлены живая человеческая личность и абстрактный государственный закон.

Такая коллизия ближе Достоевскому, чем Пушкину, который еще не знал полного обособления этих начал. Пушкин еще верил в возможность совместить гуманное, личное с государственным.

Герман пришел испросить у графини прощение без раскаяния, но с потревоженной совестью, без веры в конечное воздаяние и возмездие, но с суеверным убеждением, что есть внешние силы, управляющие жизнью. Наполеоновская твердость уже дала трещину, готовность к "дьявольскому сговору" оборачивается сделкой с совестью. Так подготавливается срыв, предвещающий окончательную катастрофу.

Он мотивирован, конечно, внутренним разладом. Если бы Пушкин, как впоследствии Достоевский, изображал столкновение человека с нравственным законом в себе, противостоящим современной цивилизации, то именно внутренний аспект придавал бы крушению наполеоновских притязаний высокий трагический смысл. Но этого в "Пиковой даме" нет. У Пушкина "голос совести" - присутствие в душе "героя" обыкновенного человека, может быть, более гуманного, но и более мелкого, ограниченного, практически-расчетливого. Поэтому Пушкин вносит в повесть иронически-снижающий оттенок, соотнося тему судьбы с эпиграфом, удостоверяющим "тайную недоброжелательность" ссылкой на "новейшую гадательную книгу".

Различия художественных принципов Пушкина и Гюго свидетельствуют о том, что оба вышеназванные произведения представляют собой полярно противоположные пути решения проблемы преступления и наказания. В любом случае, и в "пиковой даме", и в "Последнем дне приговоренного" были предпосылки идей и форм "Преступления и наказания". Связь с ними обнаруживает, прежде всего, образ старухи во сне Раскольникова.