9) "Шинель" Гоголя с ее полярными образами -- Акакия

Акакиевича Башмачкина и "значительного лица": "„Шинель" развивает две

темы: тему униженности (Акакий Акакиевич); и -- тему высокопарицы

значительного лица, которое, Башмачкина напугавши до смерти, поздней до

смерти напугано: тенью Башмачкина. Аполлон Аполлонович соединяет в себе обе

темы "Шинели": он в аспекте "министра" -- значительное лицо; в аспекте

обывателя -- Акакий Акакиевич"; далее Белый обнаруживает у Аполлона

Аполлоновича ряд общих черт с Акакием Акакиевичем: косноязычие,

подхихикивание, геморрой и др. ("Мастерство Гоголя", с. 305).

Если спросят откуда эпиграфы:

Эпиграфы

1 глава – Пушкин Медный Всадник

2 глава – Пушкин «Езерский»(неоконченная поэма)

3 глава – Пушкин «Езерский»

4 глава – Пушкин «Не дай мне Бог сойти с ума…»

5 глава – Пушкин «Евгений Онегин»(гл.6. стихи Ленского)

6 глава – Пушкин «Медный Всадник»

7 глава – Пушкин «Пора,мой друг, пора! Покоя сердце просит…»

8 глава – Пушкин «Борис Годунов»

Пы.Сы.

Это можно не знать, но… Есть и у нас Казимир Клементьевичи…

Пепп Пеппович Пепп...-- В этом детском бреде Николая

Аполлоновича нашли отражение переживания Белого, вызывавшиеся его гимназическим преподавателем латыни Казимиром Клементьевичем

Павликовским; Белый ощущал его "мучителем", а себя соответственно "жертвой"

распространяемой им "атмосферы" ("На рубеже двух столетий", с. 298 -- 305).

"Он семь лет мучил каким-то несказанным ужасом, вызывая меня на истерические

припадки исступленности, которые он смирял единицей",-- признавался Белый в

письме к А. Блоку от 18 или 19 декабря 1904 г.). Белый

и С. Соловьев полушутливо усматривали в латинисте воплощение "темного"

начала; С. Соловьев писал Белому 2 сентября 1903 г. в связи с таким недавно

происшедшим "светлым" событием, как свадьба Блока: "...Казимир Клементьевич

болеет, и лицо его приняло темно-бронзовый оттенок. Он производит такое

впечатление, как будто он совершенно подавлен блоковской свадьбой и

чувствует, что его царствию приходит конец" В "Записках чудака", рассказывая о латинисте, Белый называет его

"Казимир Кузмич Пепп" и пространно повествует о своих гимназических

переживаниях и снах с участием Казимира КузмичаСр.: "...смутно чуялось мне:

Казимир Кузмич Пепп вел подкоп под меня; понял я: будет день; и -- взлетит

моя комната; стены развалятся; бреши и дыры проступят отчетливо; в дыры

войдут "Казимир Кузмичи" из подземного мира: в естественном, в

до-человеческом образе -- прямо к нам в классы; произойдут кавардаки..."