Евангельский текст в романе м. Булгакова «Мастер и Маргарита».

В XX веке в России появились произведения, напрямую вводящие евангельские сюжеты в ткань повествования. Одно из таких произведений – «Мастер и Маргарита» М.А.Булгакова [1]. В отечественной и зарубежной науке оценка произведения Булгакова весьма неоднозначно – от констатации факта отпадения Булгакова от Христианства [2], прямых обвинений в сатанизме [3] до возвеличивания (хотя надо сказать, что религиозная составляющая романа весьма поверхностно трактуется даже в таких работах). В массовом сознании роман Булгакова предстаёт, кажется, не иначе, как в ореоле «дьяволиады». Такой «разброс» оценок, такое, мы сказали бы, непонимание можно объяснить тем, что «роман был написан для одной аудитории [4], а прочтён совсем другой. … Когда произведение впервые было издано, его прочитала интеллигенция 60-х годов, которая увидела там, как писал Мераб Мамардашвили, “шокирующую свободу слова”, раскованность, проблематику диссидентства, противостояние власти. И в этом контексте “Мастер и Маргарита” вошёл в наши школы, в нашу жизнь, в нашу культуру. В 90-е годы он был прочитан уже новым поколением и осмыслен уже скорее как водевиль со спецэффектами, с полётами на помеле, балом у сатаны. Так он был экранизирован и так вошёл в массовое сознание» [5]. Так что «ситуация с восприятием романа аналогична завозу в Россию картошки при Петре I: продукт замечательный, но из-за того, что никто не знал, что с ним делать и какая его часть съедобна, люди травились и умирали целыми деревнями» [6]. Отрадно отметить появление взвешенных работ, рассматривающих проблему соотношения булгаковского текста и Евангелия [7]. На наш взгляд, Булгаков в этой своей книге предстал как христианский писатель, свидетельствующий о Боге.

Анализируя образ Иешуа в «пилатовских главах» [8] «Мастера и Маргариты», этом «Евангелии от Воланда», следует отметить, что Булгаков под именем Иешуа вывел Иисуса, но так, как изображали его атеистическая пропаганда и толстовское учение: Иисус не есть Христос, он не Сын Божий и не Бог, а безродный бродячий философ («… Я не помню своих родителей. Мне говорили, что мой отец был сириец…» [9]), он не творил чудес, не воскрешал мёртвых и не спасал души людей, и умирает он с именем Понтия Пилата (не Бога!) на устах. Учение его довольно абстрактно и к реальной жизни абсолютно неприложимо, да и в чём оно состояло – не слишком понятно, так как Евангелия исторически недостоверны [10]. При чтении романа обнаруживается также и ряд более частных расхождений с Евангельским текстом – так, Иешуа примерно двадцать семь лет, родом он из Гамалы, у него только один ученик, в Иерусалим он входит пешком [11]. На наш взгляд, эти частности обусловлены именно тем, что Булгаков изображает не Евангельского Христа, а Его искажённый облик. Неслучайно именно Волан вдохновил Мастера на написание романа о Пилате – в черновиках одна из глав романа так и называется: «Евангелие от Воланда» [12]. Таким образом, атеизм и толстовство, по Булгакову, являются дьявольскими изобретениями.

Очевидно, что «что учение Иешуа не есть кредо Булгакова. Иешуа, созданный Мастером, не вызывает симпатий у самого Булгакова» [13]. Действительно, положительного героя писатель не стал бы характеризовать так: «Иешуа испугался и сказал умильно: только ты не бей меня сильно, а то меня уже два раза били сегодня» [14]. Кроме того, по роману рассыпаны многочисленны указания на существование Бога: «Кухарка, простонав, хотела поднять руку для крестного знамения, но Азазелло грозно закричал с седла: – Руку отрежу!» [15]. Если Бога нет, то почему надо так бояться крестного знамения?

В роман братьев А. и Б.Н.Стругацких «Отягощённые злом, или Сорок лет спустя» также введена евангельская тема.

Главной темой произведения фантастов стала тема воспитания. Один из исследователей высказывает предположение, что «смысл всех этих экскурсов в прошлое видится вот в чём. Один Учитель (даже экстра-класса) не в состоянии одной лишь силой своего Знания, своей Убеждённости необратимо подвигнуть социум к прогрессу (в понимании Учителя) и при этом застраховать свою педагогическую концепцию от искажений во времени. Но и не пытаться сделать это он не может!» [16].

С.Лукьяненко отмечает, что Стругацкие «были атеистами – не воинствующими, конечно, но Бога они уверенно вынесли за скобки. В мире их книг Бога нет, и более того – Он там смотрелся бы странно». Исключение составляют лишь «Отягощённые злом». В этом произведении религиозный материал «оказался для них даже не фоном, а предметом разговора» [17].

Произведению Стругацких, как и книге Булгакова, предпослан эпиграф – даже два. Булгаков открывает «Мастера и Маргариту» цитатой из Гёте, Стругацкие же – цитату из раскольника Трифилия и цитату из Евангелия от Иоанна.

Роман имеет три сюжетных линии, перемежающиеся от главы к главе. Композиция похожа на «роман в романе» (как в произведении Булгакова), но трёхуровневая вместо двухуровневой.

Первый сюжет: появление «Демитурга» в Советском Союзе 1980-х гг. «В романе есть такой персонаж – “Демиург”, который является одновременно Богом и сатаной, причём облик его самого и его “свиты” демонстративно (с рядом аллюзий и реминисценций) списан с булгаковского Воланда и иже с ним» [18]. Отсылка к Булгакову есть и в тексте самого романа: «Демиург – фигура совершенно фантастическая (наподобие булгаковского Воланда)» [19].

Как и у Воланда, у «Демиурга» есть своя свита: на службу к нему поступают главный герой романа астроном Манохин, неофашист Марек Парасюхин и Матвей Матвеевич Гершкович (Мордехай Мордехаевич Гершензон). Есть в этой свите и инфернальные существа – Агасфер Лукич и Селена Благая, аналог Геллы.

Описывая Демиурга, Стругацкие указывают, что «была на нём чёрная хламида … в плечах она круто задиралась вверх и в стороны наподобие кавказской бурки» [20]. На наш взгляд, упоминание бурки тут неслучайно. Возможно, это отсылка к Сталину и – косвенным образом – к Воланду: в нашем литературоведении существует мнение, что прообраз Воланда – именно Сталин [21].

Демиург претендует на великое могущество, почти всемогущество, в вопросе исполнения желаний людей. Но он не всемогущ, всё, что он делает – отягощено злом, и потому исполнение Демиургом какого-либо желания обратившегося к нему человека обязательно имеет оборотную сторону – у человека пропадает что-то, ранее у него бывшее, обычно что-то из способностей. Так же Агасфер Лукич исполняет «простые» желания в обмен на «особую нематериальную субстанцию». Так, к Агасферу Лукичу обращался Карл Гаврилович Росляков, великий астроном, признанный авторитет в своей науке, но с патологиями опорно-двигательного аппарата. Агасфер дал ему телесное здоровье и возможность заниматься спортом, но… ценой исчезновения научного таланта. Человек превратился в «машину для подписывания бумаг» [22] и в итоге, по озвученной в романе версии, спился. Главный герой романа астроном Манохин поступает на службу Демиургу в обмен на небольшие изменения в космогонических силах, которые сделали научную теорию Манохина соответствующей действительности и подтверждённой всеми ведущими наблюдателями.

Цель Демиурга, которую он провозглашает, – поиск Человека с большой буквы, терапевта человеческих душ, способного вылечить мир от Зла. Он регулярно принимает посетителей (булгаковский Воланд также принимал посетителей, однако с совершенно иными целями) с проектами усовершенствания мира и ни одного не признаёт совершенным, а однажды даже на примере демонстрирует, как ужасающе изменится мир, если человека наделить способностью поражения обидчиков разрядом молнии.

Второй сюжет: вольно «переработанное» Евангелие. Согласно этому сюжету, через несколько лет после крестной смерти Христа апостол Иоанн, в прошлом разбойник, убивает в бытовой ссоре Агасфера – Вечного Жида. Проклятие Агасфера переходит на самого апостола, который таким образом лишается способности к оседлой жизни. В романе повествуется о том, что Апокалипсис был записан Прохором, учеником и младшим товарищем Иоанна, так же, как учение Иешуа у Булгакова было записано Левием Матвеем. И Прохор, и Левий Матвей записали учение своих учителей в искажённом виде: Матвей – потому, что не понял его, Прохор – потому, что Иоанн с его разбойничьим прошлым был довольно костоязычным и не мог правильно изложить известные ему истины, и в силу этого Прохору приходилось «творчески перерабатывать» услышанное. Таким образом, «сочинения» Иоанна, согласно роману Стругацких, также можно считать недостоверными наравне с Евангелием, записанным Левием. Впоследствии же стареющий как обычный человек Прохор начал выдавать себя за Иоанна, автора Апокалипсиса. О нём говорится также как об авторе Евангелия от Иоанна. В дальнейшем Иоанн попадает в арабские страны времён пророка Мухаммеда и первых халифов, и участвует в религиозных войнах и войнах с Византией времён становления ислама.

Пересечение сюжетов: делается прямое отождествление Иоанна с Агасфером Лукичем и Христа («Равви») с Демиургом. Таким образом, события первого сюжета есть второе пришествие Христа. «Один из приближённых этого сатаны-демиурга отождествлён с апостолом любви Иоанном Богословом, почитаемым в христианстве за свою девственную чистоту; у Стругацких же этому герою приписаны такие сексуальные мерзости, которые язык не повернётся пересказывать. Нет смысла оправдывать хулу тем, что она произносится авторами не от своего лица, а звучит в некоем виртуальном “художественном” мире: у того, кто хотя бы с малейшим уважением относится к христианским святыням, рука не поднялась бы создавать такой виртуальный мир» [23]. Кроме того, отождествление Христа с сатаной также более чем сомнительно.

Третий сюжет: будущее начала 2030-х годов, сохранившийся до тех пор демократизированный СССР, город Ташлинск в степных окрестностях Оренбурга, лицей, организованный великим учителем Георгий Анатольевич Носовым. Имя учителя есть аллюзия на «Га-Ноцри» – арамейская форма библейского прозвища Христа «Назаретянин», известная советскому и постсовесткому читателю прежде всего по «Мастеру и Маргарите». Недалеко от города в лесу возникло сообщество эскапистов под названием Флора, участники называются «фловеры». Сообщество во многом похоже на хиппи, подчиняется учителю-«нуси». Третий сюжет строится вокруг вопроса «что делать с Флорой», который начинается с газетной полемики. В этой полемике Носов не защищает Флору, но и не призывает к её уничтожению и считает совершенно неприемлемым силовой вариант, в результате чего становится мишенью для негодования и осуждения со стороны всего общества. Тем не менее именно силовой вариант и претворяется в жизнь. Судя по намёкам в тексте романа, во время его претворения Носов либо погибает, либо исчезает, найденный Демиургом (в качестве того самого Человека с большой буквы). Однако возникает вопрос: как получилось, что Человека с большой буквы искал сатана? Почему он (Человек) должен принадлежать сатане, а не Богу? Однако в художественной системе романа такой вопрос не находит ответа – в силу атеистического мировоззрения его авторов.

Первый сюжет подаётся как некая рукопись, которую Носов дал своему ученику Игорю Мытарину (фамилия содержит аллюзию на бывшего мытаря евангелиста Матфея), от имени которого спустя много лет и ведётся повествование, для самостоятельного изучения в одиночестве. Последние страницы в рукописи отсутствуют. По предположению Мытарина они изъяты самим Носовым, так как повествование обрывается намёком, что именно Носов является человеком, которого ищет Демиург. Если у Булгакова известен автор «пилатовских глав» (и «заказчик» их написания, и «исполнитель»), то у Стругацких авторство рукописи неизвестно.

«Отягощённые злом» вызвали негативную реакцию не только со стороны священнослужителей (так, отец Димитрий (Струев) называет это произведение «кульминацией антихристианства Стругацких» [24]), но и со стороны собратьев по перу – по справедливому замечанию С.Лукьяненко, «религиозный материал им (Стругацким – Е.С.) не дался», у авторов в результате получилась «повесть, в которой многие христиане вполне обоснованно усмотрели не просто искажение истины, но и явное кощунство» [25]. «Однако напрашивающийся из сюжета “Отягощённых злом” вывод о сатанизме авторов не будет верен: во всём остальном творчестве они отстаивают общечеловеческие ценности [26]. На самом деле они всего лишь дети своей эпохи – материалисты» [27]. Таким образом, можно сделать вывод, что на произведение Стругацких оказала влияние лишь внешняя канва булгаковского романа, но не христианский подтекст, в нём заложенный [28]. Это можно объяснить, думается, не только разницей в мировоззрении писателей, но и тем, что формирование Стругацких как личностей по объективным причинам (цензура) совершалось в отрыве от христианских традиций нашей страны и не имели, кроме того, по той же причине возможности, прочитав роман Булгакова, ознакомиться и с Евангелием.