Бунтари и приспособленцы в произведениях м. Горького Конфликт двух мировоззрений в рассказе м. Горького «Челкаш»

В ранних романтических рассказах Максим Горький выразил свое отношение к жизни и людям, свой взгляд на эпоху. Герои многих из этих рассказов — так называемые босяки. Писатель изображает их людьми смелыми, сильными душой. Главное для них — это свобода, которую босяки, как и все мы, понимают по-своему. Они страстно мечтают о какой-то особой жизни, далекой от обыденности. Но найти ее не могут, поэтому уходят бродяжничать, спиваются, кончают жизнь самоубийством. Один из таких людей изображен в рассказе “Челкаш”. Челкаш — “старый травленый волк, хорошо знакомый гаванскому люду, заядлый пьяница и ловкий, смелый вор”. В нем чувствуется что-то опасное, холодное и хищное: “Даже и здесь, среди сотен таких же, как он, резких босяцких фигур, он сразу обращал на себя внимание своим сходством с степным ястребом, своей хищной худобой и этой прицеливающейся походкой, плавной и покойной с виду, но внутренне возбужденной и зоркой, как лёт той хищной птицы, которую он напоминал”. Челкаша устраивает жизнь, которую он ведет: он сам себе хозяин, а “впереди ему улыбался солидный заработок, требуя немного труда и много ловкости”. Главное, что он ценит в жизни — это свобода. Свобода от людей, труда, каких-либо обязанностей. Его антиподом является крестьянский парень Гаврила, который случайно стал помощником вора и контрабандиста Челкаша. У Гаврилы свои представления о свободе: “Гуляй, как хошь. Бога только помни”. Челкаша он считает темным и опасным человеком, совершенно лишним и бесполезным. “Пропащий ведь ты... Нет тебе пути...” — говорит он. Наверное, в подобных словах есть доля правды, потому что они выводят из себя Челкаша, он воспринимает их как оскорбление. Вот как он реагирует на слова Гаврилы “больно ты закомурист... темен ты...”: “он кипел и вздрагивал от оскорбления, нанесенного ему этим молоденьким теленком, которого он во время разговора с ним презирал, а теперь сразу возненавидел за то, что у него такие чистые голубые глаза, здоровое загорелое лицо, короткие крепкие руки, за то, что он имеет где-то там деревню, дом в ней, за то, что его приглашает в зятья зажиточный мужик”. Между тем Челкаш и Гаврила имеют общее социальное происхождение: оба они из крестьян. Но Чел-каш давно порвал с деревенской средой, он “чувствовал себя... выброшенным навсегда из того порядка жизни, в котором выработалась та кровь, что течет в его жилах”. Тем не менее, многие особенности крестьянской психологии хорошо понятны Челкашу. Привязанность к земле и хозяйству, даже скупость. “А жаден ты!.. Нехорошо... Впрочем, что же? Крестьянин...” — подмечает Челкаш. По-разному герои относятся к труду. Если Гаврила мечтает о деньгах для того, чтобы вложить их “в землю”, то Челкаш никак не может понять, в чем радость крестьянского труда. Он упорно спрашивает у Гаврилы: “Ну, скажи мне, — заговорил Челкаш, — придешь ты в деревню, женишься, начнешь землю копать, хлеб сеять, жена детей народит, кормов не будет хватать; ну, будешь ты всю жизнь из кожи лезть... Ну, и что? Много в этом смаку?” Смысл жизни для него в другом. Вольная босяцкая жизнь, просторное и могучее море очищают Челкаша от страсти к деньгам. Он глубоко презирает Гаврилу за его жадность, стяжательство. Горький показывает мучительную борьбу в душе религиозного деревенского парня, которая завершается победой неодолимой силы денег. Когда Гаврила узнает, в какое дело втянул его Челкаш, он мечтает сбежать, боится “душу загубить на всю жизнь”. Но после вопроса Челкаша: “Ну ежели бы две радужных?” (двести рублей) настроение парня меняется. Он уже готов согласиться на новое воровство и пожертвовать спасением души: “Да ведь, может... и не загубишь! — улыбнулся Гаврила. — Не загубишь, а человеком на всю жизнь сделаешься”. Следующий поворот сюжета убеждает нас в том, что ради денег Гаврила действительно готов на все. За украденную мануфактуру Челкаш получил 540 рублей. И Гаврила всерьез замышляет убийство напарника. В этот момент вор и гуляка Челкаш вызывает большую симпатию автора и читателей. “На! Жри... — крикнул он, дрожа от возбуждения, острой жалости и ненависти к этому жадному рабу. И, бросив деньги, он почувствовал себя героем”. Не удивительно. Чел-каш понимает, что духовно он выше и чище, чем тот, кто называл его лишним, ненужным на земле человеком. Мечта Гаврилы осуществляется. “Потом Гаврила снял свой мокрый картуз, перекрестился, посмотрел на деньги, зажатые в ладони, свободно и глубоко вздохнул, спрятал их за пазуху и широкими, твердыми шагами пошел берегом в сторону, противоположную той, где скрылся Челкаш”. Эта, казалось бы, незначительная деталь говорит о многом. Во-первых, поступок Челкаша не изменил мировоззрение крестьянского парня. Во-вторых, Гавриле и Челкашу действительно не по пути, слишком по-разному они смотрят на жизнь. И действительно, “...вор, гуляка, оторванный от всего родного, никогда не будет таким жадным, низким, не помнящим себя. Никогда не станет таким!..” Хотя со времени написания рассказа “Челкаш” прошло более ста лет, он не потерял своего значения и в наше время. Экономический кризис, обнищание большинства населения, падение престижа нравственных ценностей — все это привело к тому, что многие люди считают деньги самым главным в жизни, и для них неважно, каким способом они добыты. Преодолеть психологию стяжательства не просто, но тот, кто сможет это сделать, станет выше, чище и духовно богаче.

Анархический бунт героев Горького «Фоме Гордееве»

Пролетарский писатель дал несравненно более глубокую характеристику процессов, происходивших внутри русской буржуазии, и показал влияние на эти процессы всего хода общественной жизни. В основу повести Горьким положена смелая мысль, что внешне кипучая, энергичная предпринимательская деятельность русского купечества на деле — «золотая клетка» для здоровой души, для человека, не больного стяжательством, ищущего разумного приложения своим силам. Фома Гордеев — не революционер, ему неведомы другие пути, кроме тех, по которым шли его отцы и деды, по которым идет идеолог купечества и выразитель его требований к «власть имущим» Яков Маякин или же представитель патриархального купечества Ананий Щуров. Духовно здоровый и честный человек, Фома не может подчиниться волчьим законам капитализма, воспринять и сделать своим девизом маякинский афоризм: «Подходя к человеку, держи в левой руке мед, а в правой — нож. Когда верх возьмешь, тогда и хорошо». Протест Фомы Гордеева столь же анархичен, сколь и бунтарство горьковских босяков. Однако в этой повести процесс «выламывания» человека из своего класса, из оков классовой морали Горький показал полнее и глубже. Босяки Горького — это люди, уже выброшенные за борт той среды, к которой они ранее принадлежали, а Фома, в начале повести полноправный представитель купеческого класса, показан в процессе разрыва со своей социальной средой. Такова уже была сила революционного брожения в народе, что она проникала сквозь наслоения сословной морали и сословных предрассудков и вызывала в духовно чистых людях ненависть к собственной среде, сталкивала их с этой средой. В зависимости от социальных и исторических условий времени, а также ряда внутренних и семейных обстоятельств отщепенцы своего класса опускались на «дно жизни», гибли или же примыкали к освободительному движению народа. Следовательно, в протесте Фомы Гордеева Горький показывал не просто характерные черты распада буржуазно-классового сознания, а разложение собственнической морали в обстановке созревания революционных идей и проникновения их в народные массы. Фома тяготеет к этим массам, к рабочей среде, он с глубоким вниманием слушает разночинца Ежова, в котором нет еще твердости и закалки тех пролетарских революционеров, образы которых вскоре создаст Горький, но который выражает некоторые их мысли. «Будущее принадежит людям честного труда,— говорит Ежов.— Великая работа предстоит вам... Это вы должны создать новую культуру». В образ Фомы Гордеева Горький вложил мысль о благотворности влияния революционной атмосферы на отдельных представителей собственнических классов. Но вместе с тем Горький, вступая в полемику с народническими идеями, показал обреченность индивидуалистического протеста против буржуазного режима. Первонакопитель Игнат Гордеев послужил эскизом для более углубленных и развернутых образов Савелия Кожемякина и Ильи Артамонова. От Якова Маякина, опасного и энергичного врага революции, которому Горький приписал «кое-что от социальной философии Фридриха Ницше»,— от Маякина, считающего, что будущее России принадлежит промышленной буржуазии, Горький поведет читателя к Василию Достигаеву, еще более злобному и лицемерному врагу, действующему в иных условиях, иными средствами. Отщепенцев в среде купечества Горький не считал типичными. Куда более характерными на разных стадиях развития российской буржуазии были типы первонакопителя, патриархального купца, купца-«теоретика» своего класса, выступающего против земельной аристократии, борющегося за «место под солнцем» для русского купечества, и, наконец, лощеного европеизированного купца, стремящегося попасть в «интеллигенты». Образы капиталистов в повести сделаны очень сильно. Они не только оттеняют своеобразие позиции главного персонажа — Фомы, но имеют вполне самостоятельное значение. Наиболее яркие из них — Яков Маякин и Ананий Щуров. Маякин воплощает в себе мысль и действия класса, он — сознательный идеолог буржуазии. Маякин, как впоследствии его охарактеризовал Горький, «уже способен думать шире, чем требуют узко личные его интересы, он политически наточен и чувствует значение своего класса». Исходя из своей собственной классовой практики, Маякин создает своеобразную «философию» класса. Он гордится родом купцов: «Мы, купцы, торговые люди, веками Россию на своих плечах несли и теперь несем». Образ купца Анания Щурова представляет другую разновидность русского купечества. Он — хранитель патриархальных устоев, ему не нравятся философия и мораль Якова Маякина, которого он называет «окаянным фармазоном» и безбожником. Но различие между ними только внешнее. На свой лад Щуров формулирует ту же торгашескую теорию маякиных: «Деньги? — говорит он.— Это, парень, много! Ты разложи их пред собой и подумай — что они содержат в себе? Тогда поймешь, что все это — сила человеческая, все это — ум людской... Тысячи людей в деньги твои жизнь вложили... Деньги пускают в дело... около дела народ кормится... а ты надо всем тем народом — хозяин...» Свое стяжательство Щуров прикрывает именем бога: «А как человек создан по образу, сказано, и по подобию его, то человек власти хочет... А что, кроме денег, власть дает?..» В соответствии с исторической правдой Горький показывает первонакопителей как грабителей народа, построивших свое благополучие на преступлениях. Наряду с представителями старшего поколения купцов в повести выделены представители молодого поколения, более современные, но не менее хищные. Проблема отцов и детей в повести, так же как впоследствии в пьесе «Мещане», решается Горьким не в плане их идейного противопоставления, а в плане прямой преемственности. Получивший образование, побывавший за границей «либеральный» Африкан Смолин действует более «гибко», нежели Маякин и Щуров. Если, например, Яков Маякин просто хочет «заткнуть глотку» левой газете в ответ на ее разоблачения, то Смолин предлагает купить газету: «Издание газеты,— поучительно заговорил Смолин, перебивая речь старика,— рассматриваемое с коммерческой точки зрения, может быть очень прибыльным делом, но, помимо этого, у газеты есть другая, более важная цель — это защита прав личности и интересов промышленности и торговли». Пролетарский писатель знал и других купцов, не столь социально «цельных», с более или менее ясно выраженными чертами распада собственнической психологии. И подобные явления были для него многозначительными, нуждающимися в художественной типизации. Показывая, что анархический бунт против своей среды неизбежно заходит в тупик, Горький тем самым отвергал возможность ликвидации буржуазии без могучего толчка извне. Появление «бунтарей» внутри класса являлось знаменательной приметой времени, но не выражало основную закономерность развития русского капитализма. Именно поэтому Горький вынашивал замысел, оставшийся неосуществленным,— написать повесть, главным героем которой стал бы типический купец конца 90-х годов, пришедший из «низов», энергичный жулик, темными махинациями достигший значительного положения.

Роман М.Горького «Жизнь Клима Самгина» - история пустой души

  Образ Клима Ивановича Самгина имеет огромное, еще не в полной степени оцененное, национальное и мировое значение. Это наиболее сложный, емкий и психологически тонкий образ во всем творчестве Горького. В романе нет ни одной сюжетной линии, которая не была бы непосредственно связана с Самгиным. Какая бы ситуация ни изображалась в романе, автора интересует поведение Самгина в данной ситуации, его точка зрения, его переживания. Клим Самгин является представителем русской буржуазной интеллигенции конца XIX — начала XX века. Все оттенки ее психологии, все ее колебания, блуждания и тайные вожделения запечатлены в его образе.     Внешность Самгина отмечена ординарностью. “А лицо у вас обыкновенное”, — сказала ему Тося. Когда он родился, родители долго думали, какое ему дать имя. Отец назвал его Климом, говоря: “Простонародное имя, ни к чему не обязывает...” Претензия на героическую судьбу у нашего героя проваливается сразу же. С детских лет Клим решил “выдумать” себя, “иначе никто из взрослых не будет меня замечать”. Он также был озабочен своей оригинальностью.     Репетитор Самгина Томилин учил его: “Человек свободен только тогда, когда одинок...” Самгин считает, что в одиночестве есть что-то героическое. Он — герой ложных претензий. Не случайно образ Самгина окружен роем мотивов пустоты, призрачности, нереальности. Не случайно М. Горький неоднократно повторяет фразу: “Да был ли мальчик-то?”     Самгин из числа людей, которые “искали-искали свободы духа и, вот, будто нашли, а свободой-то оказалась бесцельность, надменная пустота какая-то...”     Трудно назвать другое произведение, в котором были бы даны различные образы опустошенности, как это сделал Горький в своем романе. И Самгин встает перед читателем как некий символ пустоты.     Самгин не красив и не уродлив. В его внешности нет ничего яркого. Мелкие, невыразительные черты лица. Клим Самгин вечно находится на грани между порядочностью и аморализмом. Он всегда колеблется и никогда не может двинуться в ту или иную сторону. Он тяготеет к предательству, но сам     себе в этом ни за что не признается. Жизнь Клима Ивановича Самгина раскрыта Горьким как жизнь человека, постоянно находящегося в процессе довольно напряженных, мучительных исканий, но не способного что-либо найти, до конца самоопределиться. Над чем бы Самгин ни думал, сознание его всегда было на перепутье, на перекрестке людей и течений.     Он всегда опасался четкой постановки вопросов, твердых решений, стараясь “ставить свое мнение между да и нет”. Эту неустойчивость прививала Самгину вся обстановка, в которой он воспитывался.     Клим Самгин причислял себя к “лучшим людям страны”, но всерьез не задумывался над вопросом, какую позицию должны занимать эти люди к царящему мраку. Свое душевное состояние Клим еще в юности оценил как “смуту”. Зрелость не подарила ему тишины и ясности. Особенно трудным оказалось разобраться в собственной личности. Нередко он ловил себя на том, что “наблюдает за собой, как за человеком, мало знакомым ему и опасным для него”. Недовольство собой иногда превращается в чувство вражды к себе.     Самгин был бессилен выбраться из жизненной путаницы. Она росла и затягивала его. Постоянно боясь утратить свою индивидуальность, Клим не замечал, что он все больше утрачивает ее. Он довольно часто боится остаться наедине со своими мыслями.     Достигнув сорока лет, он говорит: “Я еще не познал себя”. Фраза эта вырвалась у него “неожиданно”, а неожиданные, непроизвольные высказывания Самгина были самыми искренними. “В сущности, я бездарен”, — признается Самгин в горькую минуту самопознания, наедине с самим собой.     Самгин бездарен в любви, в человеческих отношениях, в жизни. У него нет ни друзей, ни близких.     В противоречивой двойственности — весь Самгин. Носитель интеллекта, он тяготится им; представитель интеллигенции, он отрицает ее. Этот мотив самоотрицания в конечном счете приводит к самоуничтожению, пустоте, варварству.     В конце романа Самгин находится в состоянии полнейшей растерянности. Одинокий и опустошенный, он ставит все тот же роковой вопрос, который не давал ему покоя в юности: “Что должен делать я и что могу я сделать?”     Подводя итог жизни своего героя, Горький пишет: “Клим Иванович Самгин видел много, много слышал и пребывал самим собою как бы взвешенный в воздухе над широким течением событий. Факты проходили перед ним и сквозь него, задевали, оскорбляли, иногда — устрашали. Но все проходило, а он непоколебимо оставался зрителем жизни”.