2. Повесть «Сокровенный человек».

Обе стихии — гордость за революцию и тревога за ее оказенивание, парадность, «шариковщину» — очень своеобразно сли­лись, смешались в повести «Сокровенный человек». В ней явился мл свет самый коренной, с открытым сердцем (т. е. «сокровенным началом») платоновский скиталец, вечно во всем сомневаю­щийся, наблюдательный, замечающий все случаи самодовольства, честолюбия машинист Фома Пухов. Он называет себя «природным дураком», подчеркивая свою антиофициозность. Он по­тому и «сокровенный», что не терпит пустой «откровенности», т. е. политизированной болтовни, когда люди не мыслят, а про­сто заучивают слова.

Повесть не случайно показалась Горькому занимательной: сюжетное развертывание характера Пухова в потоке событий гражданской войны весьма своеобразно. Пухов — центральное действующее лицо, независимый наблюдатель в цепочке происшествий, массовых деяний народа в 1919—1921 гг. Это и персо­наж, и страдающая, многое переоценивающая душа Платонова. Надежды сменяются сомнениями, восхищение героями револю­ции перебивается тревогой за их перерождение: все отражается в сюжете, системе событий, происшествий, определяет их то героический, то сатирический характер. Начинается повесть с поездки Пухова со снегоочистителем — конечно, опять по Воронежской земле, где-то возле Козлова (Мичуринска), Усмани и Лисок — для восстановления движения поездов. Весьма разноплановые эпизоды сменяются быстро: удачно помогает этой смене кадров, психологических состояний героя и мотив, вечно обостряющий жизнеощущения дороги, пути, странствия, хождения.

Эпизоды сюжета особенно показательные. Один из них — слитные соразмышления Пухова и автора о красных бойцах, плывущих в шторм в Крым: «Молодые, они строили себе новую страну для долгой будущей жизни, в неистовстве истребляя все, что не ладилось с их мечтой о счастье бедных людей, которому они были научены политруком…» Не случайно почти одновременно с этой героической сценой и возникает в повести «тема Шарикова». Шариков Платонова — не чрезвычайное, не исключительное (как у Булгакова) явление: он и проще, привычнее, будничнее и тем страшнее. Отличие платоновского Шарикова от «Шарикова — Шарика» у Булгакова — в глубоком сострадании Платонова к жертвам демагогии, в тревоге не за его судьбу, а судьбу той революции, которую он любил, которую «полуживую вынянчил» (Маяковский). Она уже окаменела, обюрократизировалась.

Литература

1.Русская литература XX века: 11 кл. : учебник для общеобразовательных учреждений : в 2 ч. / Л.А. Смирнова, О.Н. Михайлов, А.М. Турков и др. ; сост. Е.П. Пронина ; под ред В.П. Журавлева. – 8-е изд. – М. : Просвещение, 2010. – Ч. 2. – С.22-44.

2. Литература (русская литература XX века). 11 кл: учебник для общеобразовательных учреждений: в 2 ч. / В.В. Агеносов и др.; под ред. В.В. Агеносова. – 14-е изд..стереотип. – М. :Дрофа, 2009. – Ч. 2. - С. 153-184.