14. Фадеев "Разгром"

Основную идею романа “Разгром” А. Фадеев определил так: “В гражданской войне происходит отбор человеческого материала... Все неспособное бороться отсеивается... Происходит переделка людей”. В драматических событиях этого времени глубоко раскрываются характеры людей. Центральное место в романе занимают образы командира отряда Левинсона, Морозки и Мечика. Все они связаны одинаковыми условиями жизни, и это помогает читателю судить о характерах этих героев.

Иван Морозов, или Морозка, как его называют, не искал в жизни новых дорог. Это естественный в своих поступках, болтливый и разбитной парень двадцати семи лет, шахтер во втором поколении. Спасение Мечика стало как бы толчком к переделыванию Морозки. Мы видим, что герой испытывает сострадание к Мечику, он проявляет храбрость, но в нем есть и презрение к этому человеку, которого он считает “чистеньким”. Морозку сильно задевает, что Варя влюбляется в Мечика. “В энтого, маминова, что ли?” — спрашивает он у нее и презрительно называет Мечика “желторотым”. В нем боль и злость. И вот он крадет дыни. И очень боится, что его выгонят за этот проступок из армии. Для него это невозможно, он уже сжился с этими людьми. Да ему и некуда идти. На “суде” он искренне говорит: “Да разве б я... сделал такое... ежели б подумал... да разве ж я, братцы! Да я кровь отдам по жилке за каждого, а не то что бы позор или как!” Морозка потерпел крах в личных отношениях. Ведь ближе Вари у него никого нет. Он одинок и ищет спасения в отряде. Он по-настоящему предан своим товарищам по отряду. Морозка уважает Левинсона, Бакланова, Дубова, пытается даже подражать им. Они же видели в Морозке не только хорошего бойца, но и отзывчивого человека, всегда поддерживали его. Морозке можно доверять — ведь именно его отправляют в последнюю разведку. И этот герой ценой своей жизни предупреждает людей об опасности. Даже в последние минуты жизни он думает не о себе, а о других. За_преданность делу и отвагу, за доброту — ведь Морозка не мстил Мечику за потерянную жену — автор любит своего героя и передает эту любовь читателю.

Образам Морозки, Метелицы и других членов отряда противопоставлен образ Мечика. Это юноша девятнадцати лет, который добровольно пришел в отряд, чтобы потешить свое самолюбие, тщеславие. Поэтому он рвется в самое горячее место, чтобы как можно быстрее проявить себя. Этому человеку не удается сблизиться с остальными членами отряда, потому что больше всего он любит себя. У Мечика появляется мысль о дезертирстве, хотя ведь он сам пришел в отряд. Как раз это и говорит об истинных намерениях Мечика. Он не служил делу, а просто хотел покрасоваться своей доблестью. Мне кажется, лучше всего характеризуют этого героя слова Левинсона, назвавшего Мечика “никчемным пустоцветом”, слабым, ленивым и безвольным.

Левинсон. Автор не идеализирует этого героя. Внешне он неприметный, похож на гнома своим маленьким ростом и рыжей бородкой. Он всегда настороже: боялся, что его отряд будет застигнут врасплох, и начинал готовиться к сопротивлению, но так, чтобы об этом никто не знал. Он бдительный и проницательный. Все партизаны считали его “правильным”. Но сам Левинсон видел свои слабости, как и слабости других людей. Когда отряд попадает в трудное положение, Левинсон старается быть примером для остальных. Когда же это не срабатывает, он начинает применять силу власти, принуждения. Быть порой жестоким его заставляет чувство долга, которое для Левинсона превыше всего. Он собирает в себе все силы, и отряд под его руководством прорывается вперед… Но после прорыва у Левинсона уже нет больше сил. Когда физическая усталость почти побеждает, ему на помощь приходит Бакланов. Этот юный наивный “мальчик” смог повести отряд вперед. Левинсон слаб, но это говорит о том, что на первый план в его поведении выходит не командир, а человек. В Левинсоне нас привлекает то, что все его мысли и поступки выражают интересы отряда, людей. Его личные переживания отходят на второй план.

Образ Левинсона является выражением абсолютно истинного героя времени. Он является воплощением героического в романе.

Левинсон происходит из среды рабочих и крестьян, он полностью подчинил свою жизнь служению народу. В его душе живет светлая мечта о добром, прекрасном и сильном человеке. Таким, по его мнению, должен стать человек, рожденный революцией. Левинсон — человек долга, холодный, непоколебимый, превыше всего ставящий дело, “человек особый, правильной породы”. Левинсон знал, что вести людей можно, только скрывая свои слабости, боли, страхи, неуверенность. И он умел быть постоянно сильным, мужественным человеком. Левинсон пытается создать дисциплину в отряде, проверяет боевую готовность отряда, решения принимает быстро и действует уверенно: “...никто в отряде не знал, что Левинсон может вообще колебаться: он ни с кем не делился своими мыслями и чувствами, преподносил уже готовые “да” или “нет”. Левинсон не смог сохранить отряд, рушатся его надежды на будущее

Документальное и художественное в романе Дмитрия Фурманова «Чапаев»

Летом 1922 г. Фурманов приступил к работе над замыслом большого документально-художественного повествования о Чапаеве. Писатель тщательно собирал материалы о личности Чапаева и истории его дивизии, колебался в выборе повествовательной манеры, долго размышлял над жанром будущего произведения, так и не найдя для себя какого-либо удовлетворительного его обозначения ( в дневниковой записи от 22 окт. 1922 г. Зафиксированы следующие варианты:

Повесть, Воспоминания, Историческая хроника, Художественно-историческая хроника, Историческая баллада, Картины, Исторический очерк.

Роман - классическое произведение социального реализма, где автор правдиво нарисовал историческую картину гражданской обороны, изобразил процесс формирования социального сознания народа, победу нового над старым. Идея направляющей роли большевистской партии в руководстве революционной массой будет положена в основу романа "Чапаев", который был опубликован в 1923 г.

«Чапаев» - это необыкновенно живые записки о виденном, пережитом и сделанном, записки отзывчивого, умного, энергичного комиссара, частью набросанные, можно сказать, в самом пылу боев.

В конце сентября 1922 г. Текст произведения еще не начат, а во второй половине ноября он уже почти завершен. Окончание Чапаева датировано 4 января 1923 г. Публикация состоялась в феврале того же года в Госиздате.

«Чапаев» так и не получил авторского жанрового определения (не имеет подзаголовка). Как отмечал Горький в письме Фурманову «по форме "Чапаев" не повесть, не биография, даже не очерк, а нечто нарушающее все и всякие формы». Между этим в жанровом составе книги все эти формы присутствуют.

Повествование развертывается как документально-историческая хроника очеркового типа, в которой, однако, портретно-биографическая характеристика главного персонажа получает значение самостоятельной жанровой доминанты. В то же время «Чапаев» и повесть: во-первых, потому что ряду персонажей даны вымышленные имена; во-вторых, потому, что в обрисовке характеров героев автор использует приемы художественной типизации ( это подтверждается при сравнении книги с дневниковыми записями Фурманова); в-третьих, потому, что повествование органично включает в себя элементы привычной беллетризации, такие, как портретные и пейзажные зарисовки, описаний внутренних состояний героя-повествователя, приемы картинной обрисовки массовых сцен, речевой характеристики персонажей и т.д.

В жанровом составе «Чапаева» не менее отчетливо присутствие примет собственно исторического исследования (с привлечением соответствующих источников, с цитированием документов), напоминающего научно-историческую публикацию.

В структуру повествования включаются также и авторские отступления

(сближающие стиль Фурманова с гоголевской традицией) : отступления исторически-аналитического плана (о причинах разложения колчаковской армии, о казаках и их участии в гражданской войне), художественно-публицистические отступления (о трусости и храбрости), смешанного типа (о грабежах и жестокости гражданской войны) и др. В повествовании присутствуют и иные фрагменты: рапорты, письма, дневниковые записки, сценки, оперативные материалы и т.д. Все это не отменяет общепринятой характеристики «Чапаева» как романа, если считать достаточным определяющим признаком романа проблемную масштабность и проблемное единство целого.

Но «Чапаев» не может быть отнесен только к документальной прозе. Это и художественная летопись становления человека, самовоспитания и укрепления личности. Рядом с реальными, действующими под собственной фамилией Чапаевым, его порученцем Петькой Исаевым, комиссаром 22-й дивизии Андреевым, на страницах романа живут легко угадывающиеся персонажи под вымышленными фамилиями. Роман открывается подробным описанием формирования рабочего отряда ивановознесенцев, их прибытия в Самару и дальше — в уральские степи.

Это подводит читателя к взаимоотношениям двух центральных героев,

Чапаева и Клычкова. Чапаев в романе Фурманова — «лицо собирательное и для определенного периода очень характерное».

По книге мы можем проследить, как происходит изумительная лепка характера Чапаева, как создается тип военачальника гражданской войны, готового все силы отдать борьбе за советскую родину, за новую, небывало родную рабоче-крестьянскую власть и сохранившего в своих взглядах на мир ряд пережитков старого: проявлений бескультурья, крестьянского анархизма.

Но рядом с Чапаевым был верный товарищ — строгий, внимательный, добрый, облеченный доверием партии и доверие это оправдавший,— военный комиссар Дмитрий Фурманов, он же — Федор Клычков.

«Чапаев» написан от имени Федора Клычкова. Основная задача Федора Клычкова — найти дорогу к сердцу знаменитого командира, завоевать у него авторитет и затем помогать ему в деле осуществления той великой исторической задачи, которая стояла перед Красной Армией в ту эпоху.

16. Сатирическая проза 1920-х годов. по Зощенко

В сатирической прозе 20-ых годов обнаруживается подсветка традициями сатирической прозы 19 в – гоголевские и чеховские мотивы. В условиях, когда ставился вопрос о самой возможности существования сатиры в советской литературе, 3ощенко не усомнился в необходимости врачевания пороков. Комический эффект коротких рассказов 20-х гг. основывается на несоотнесенности социальной катастрофы и житейских недоразумений (“Рыбья самка”), на принципе разноуровневых отношений (“Не надо иметь родственников”), на несовпадении общественных потребностей и индивидуальных возможностей (“Агитатор”), на расхождении между фактами культуры и личными расчетами (“Рассказ певца”). Тип конфликта в новеллистике этого периода детерминирован как социальными, так и нравственно-этическими нормами. Сначала автор работал, стилизуя письма, заявления, затем принципиально усложнил задачу, создавая иллюзию звучащего слова — с ощутимым жестом, приглашением к разговору (“ну, братцы”, “вот, граждане”), интонациями, рассчитанными на общение в кругу единомышленников-обывателей.

Произведения, созданные писателем в 20-е годы, были основаны на конкретных и весьма злободневных фактах, почерпнутых либо из непосредственных наблюдений, либо из многочисленных читательских писем. Часто рассказ строится в форме непринужденной беседы с читателем, а порою, когда недостатки приобретали особенно вопиющий характер, в голосе автора звучали откровенно публицистические ноты.

Морализаторский талант сатирика определял адресность произв.: “Я пишу очень сжато. Фраза у меня короткая. Доступная бедным. Может быть, поэтому у меня много читателей”. Этой же целью близости “бедным” — рядовому массовому читателю определялась и “простецкость” его псевдонимов — “Гаврила”, “Гаврилыч”, “Михал Михалыч”, “Мих. Гаврилов”, “Мих. Кудрейкин” и др.

В отличие от рассказов, где изображается отдельное событие, случай, “история”, в “Сентиментальных повестях” воссоздается судьба, трагикомический характер в контексте обстоятельств переломной эпохи 10-20-х гг. И сам “подставной автор”, и персонажи “его” повестей предстают как варианты излюбленного героя 3ощенко — как “галерея уходящих типов”, как “незначительные граждане с их житейскими поступками и беспокойством”. Однако отличие от рассказов обнаруживается и в другом: в повестях “маленький человек” начинает “задумываться”, совершает нелепые — в глазах окружающих — поступки в поисках смысла жизни, стремится обрести мудрость в повседневной суете. Зощенко сочувствует своим героям. В его персонажах подчеркивается их драматический опыт: это люди, “потрясенные жизнью”, прошедшие фронт, пережившие в революцию голод и лишения, потерявшие родных, дом и кров. Кроме того, акцентируется тяга персонажей к непрактичным, но несущим творческое начало профессиям (тапер, ретушер); герои либо любят читать “ответственных поэтов” Пушкина и Блока и сами пробуют себя в стихах и в музыке, либо на худой конец имеют в своей библиотеке три книги. Как и герои рассказов, персонажи “Сентиментальных повестей” за символы счастья почитают козу, комод, какао и уверены, что соловей поет оттого, что “жрать хочет”; однако высоту понимания своими героями главного и случайного в жизни 3ощенко определяет “несозвучной эпохе” свободностью прозревать.