Степан Григорьевич Писахов

С.Г.Писахов (1879—1960), живописец и сказочник, был ро­дом из Архангельска. Он писал о себе, что «с детства жил среди богатого словотворчества... Творчество сказок наследственное. Мой дед был сказочник. Часто сказка слагалась на ходу, к делу, к мес­ту, к слову».

Первую сказку «Не любо — не слушай...» Писахов опублико­вал в 1924 году. За ней последовали и другие. А в 1938 году в Ар­хангельске вышел целый сборник его сказок.

«С Сеней Малиной я познакомился в 1928 году. Жил Малина в деревне Уйма...», — писал автор в предисловии, знакомя читате­ля с местом действия большинства сказок и с их главным героем и рассказчиком. Писахов сделал достоянием литературы фольк­лорные традиции балагурства, небывальщин, шуток, сохранив­шиеся на Севере со времен скоморохов.

В образе Сени Малины соединяются черты скомороха, сказочни­ка-балагура и былинного героя. Самозабвенно плетет Малина бух-тины — небылицы об Архангельском крае, о себе и своих земля­ках. Он — русский сородич барона Мюнхгаузена. От немецкого враля русский бахарь¹ отличается тем, что под бухтинами таит он любовь к родному краю. Архангельский край, а особенно деревня Уйма, — рай растворенный, как говорят в народе. Течет там Дви­на — «в узком месте тридцать пять верст, а в широком — шире моря»; «Морошка растет большушшими кустами, крупна, ягоды по фунту и боле...»; «Семга да треска сами ловятся, сами потро­шатся, сами солятся, сами в бочки ложатся». Живут там люди в согласии со зверями: белые медведи у них молоком торгуют, а пингвины ходят с шарманкой да с бубном.

С. Писахов обладал незаурядным даром пейзажиста; его карти­ны и этюды имели успех на выставках Петербурга, Рима и Пари­жа, их ценил Илья Репин.

Глазами художника видит родной край и его герой Сеня Мали­на. Свою Уйму Малина украшает северным сиянием: его дергают пучками да сушат, а потом в темное время дома освещают — «теплой водичкой смочишь и зажгешь. И светло так горит, и воз­дух очишшат, и пахнет хорошо, как бы сосной, похоже на лан­дыш». И звездным дождем: его тоже собирают да в бочки слива­ют — на пиво. И мороженными песнями: «Песня мерзнет коле-чушками тонюсенькими-тонюсенькими, колечушко в колечуш-ко, отсвечиват цветом каменья драгоценного, отсвечиват светом радуги».

Сам Малина обладает силой всемогущей. Он может быть «в одно время в двух гостях», вытянуться в длину на 18 верст, полететь на Луну, может даже — от радости и хорошей погоды — яблоней зацвесть: «На мне ветви кружевятся, листики развертываются. Я плечами повел и зацвел. Цветом яблонным весь покрылся». Об­раз человека-дерева — древний символ единства человека с вечно умирающей и возрождающейся природой. Греческий культ Дио­ниса — в виде фигуры человека с ветвями вместо рук — составля­ет мифологическую параллель литературному образу. Праздник об­новления охватывает всю Уйму. Настает и для Севера весенний карнавал (сказка «Яблоней цвел»).

Малина никого не боится, смех — его оружие против чинов­ников, полицейских, священников. В его небылицах народная жизнь показана с праздничной, нарядной стороны. Все вредное нарочно преуменьшено, чтобы доказать великую правду жизни.

Несмотря на предельную близость сказок Писахова к народ­ным, их все же следует рассматривать как авторские произведе­ния. Мотивы небылиц используются им как прием для выраже­ния авторских идей, комизм и фантастика — своего рода краски для изображения реальности. Писатель насыщает народное слово оттенками цвета, запаха, он плетет слова — как разноцветный ковер.

Сказки не имеют традиционной структуры, определенного сюжета, они строятся по принципу обозрения, подобно пред­ставлениям народного театра Петрушки. Отсюда — импровиза­ция, игра, фантазия, что позволяет вводить новые сцены, персо­нажей, соединять различные сюжетные мотивы. Герой-рассказ­чик, исполнитель всех ролей в этом «литературном театре», объ­единяет весь материал вокруг себя самого; речь рассказчика дела­ется главным художественным началом сказок. Его заразительный смех, откровенное вранье и приукрашивание действительности выражают жизнерадостное отношение к миру, веру в силы чело­века.