Павел Петрович Бажов

П.П.Бажов (1879—1950) был родом из уральского рабочего поселка. Он получил духовное образование, долго работал учите­лем, участвовал в Гражданской войне, занимался газетной пуб­лицистикой. В художественную литературу Павел Бажов пришел поздно, в 57 лет, однако успел создать целый свод «Сказов ста­рого Урала». Всего с 1936 по 1950 год он написал свыше сорока сказов. Первый выпуск его сборника «Малахитовая шкатулка» вышел в 1939 году.

Писатель отрицал саму возможность обработки фольклора: «Я не знаю, какое я имею право обрабатывать, у меня в этом отношении есть сомнение. Ведь это так говорится, а на самом деле против народного творчества не создать. Всякая попытка изменения выйдет хуже того, что там». Сказы Бажова лишь по внешним признакам напоминают былички и сказки, бытовав­шие в горнозаводских поселках. Сюжеты и многих героев писатель создавал сам, смешивая фольклорные и литературные приемы по­вествования. .1

Сказы дополняют друг друга, некоторые герои переходят из сказа в сказ, фантастические события происходят в пределах об­щего времени и пространства. В целом складывается эпос Урала. В центре каждого сказа — жизнь людей труда, в которой вдруг слу­чается нечто фантастическое. Сила трудового человека, его талант и мудрость противопоставлены и силе угнетения, воплощенной в разных хозяевах жизни, и тайной силе природы. Драма этого слож­ного противостояния и составляет основу проблематики сказов/

География сказов строится вокруг Полевского завода. Челове­ческий мир, где живут мастера и их хозяева, незаметно граничит с фантастическими владениями Малахитницы, бабки Синюшки, Великого Полоза и его дочери Змеевки, Земляной кошки и дру­гих таинственных существ. А система героев строится вокруг рас­сказчика, деда Слышко. Кого-то Слышко знавал, а о ком-то ему только слышать приходилось, не больше. Его манера вести рас­сказ о былом (как бы в действительности — на той горе, за тем леском...) создает впечатление живой устной речи, обращенной непосредственно к читателю-слушателю. Оттого диалектные сло­ва,' простонародные речения воспринимаются как органичная особенность книжного текста (вместе с тем Бажов выступал про­тив нарочитого фольклоризма в литературном языке).

Павел Бажов делил свои сказы по тональности, по строю речи на три группы: сказы «детского тона» (например, «Огневушка-Поскакушка»), «взрослого тона» («Каменный цветок») и «истори­ческие рассказы» («Марков камень»).

Маленькие дети обычно начинают знакомиться с Бажовым с «Серебряного копытца» (1938), написанного в «детском тоне». В жиз­ни деда Коковани и пятилетней Дарёнки, однажды случается чудо: ситуация, типичная для бажовских сказов. Типична и цепная связь добра: дед Кокованя «придумал взять в дети сиротку», а Дарёнка, даром что сама сирота, подобрала ободранную, худую кошку Мурёнку. Кошка и отблагодарила добрых людей: что-то «рассказа­ла» козлику Серебряное копытце, а тот крышу дедова балагана дорогими камешками усыпал. Связь между событиями обозначена лишь намеком, читателю самому нужно проследить ее и сделать нравственный вывод, т.е. разгадать тайну, связывающую людей и природу.

«Серебряное копытце» — пример ювелирной работы писателя над текстом. Подбор слов, их расстановка, ритм фраз — все под­чинено задаче передать малейшие оттенки разговорных интона­ций. Как говорит дед с соседями, с хозяйкой, с маленькой девоч­кой, как ему отвечает девочка, как разговаривает она с кошкой и даже кошкина «речь» — все звучит совершенно живо.

Повествование ведется от лица явно заинтересованного рас­сказчика. Читателю передается и его сочувствие беднякам-горю­нам, и неодобрение их за неспособность на добро, на ласку. Тактич­но, но неуклонно утверждает рассказчик идеал жизни не сказоч­ной, а самой что ни на есть реальной: «Жили-поживали, добра много не наживали; а на житье не плакались, и у всякого дело было».

Кокованя рассказал Дарёнке о необыкновенном козле, чтобы уговорить перейти к нему жить. В его словах — и спрятанная ус­мешка сказочника, и сохраненная в глубине вера в чудо. Дарёнка же в детской своей наивности мудрее старика: она живет той сказ­кой, любуется выдумкой, как лучшей игрушкой («Дарёнка тоже себе узелок навязала. Лоскуточков взяла кукле платье шить, ниток клубок, иголку да еще веревку. "Нельзя ли, — думает, — этой веревкой Серебряное копытце поймать?"»). Даже увидев воочию козла, она продолжает жить в сказке, ждет, что дальше будет. Ка­жется, вот и сказке конец — козел ножкой ворох каменьев вы­бил, дед Кокованя полшапки нагрёб, а Дарёнка просит: «Не тронь, дедо! Завтра днем ещё на это поглядим». Еще полюбоваться — только этого и надо ей. Вскользь говорит рассказчик о несметном богатстве, что навсегда под снегом скрылось, да о том, что «им и того хватило, сколько Кокованя в шапку сгрёб». Он намеренно переносит внимание читателя на Мурёнку — жаль, что пропала, на то, что «Серебряное копытце больше не показывался»; иначе говоря, еще раз исподволь убеждает читателя, что не в богатстве радость.

Маленького читателя завораживает изображенная обстановка — реальная и вместе с тем таинственно-сказочная. Трижды попадает он вместе с героями в разные жилища: первое — самое обычное, где как будто поселилось горе, второе — изба Коковани, где так уютно работать и слушать сказки, а третье — лесной балаган, где случается неповторимое чудо. От обыденного мира, где переплелись добро и зло, — к миру, где сказка сплетается с реальностью, — такова логика композиционного построения.

Павел Бажов — крупнейший мастер литературного сказа. Мно­гие прозаики и поэты считали его своим учителем.