Самуил Яковлевич Маршак

С.Я.Маршак (1887—1964) оставил большое и разнообразное наследие: стихи для детей и взрослых, сказки для чтения и пред­ставления, сатирические эпиграммы, переводы, критическую и мемуарную прозу. При этом главным делом его жизни была дет­ская литература.

В 1927—1937 годах центрами притяжения для детских писа­телей были кружок исследовательницы детского фольклора О.И.Капицы, ленинградская редакция Детиздата, редакции дет­ских журналов «Новый Робинзон», «Чиж» и «Еж». Постепенно сложился круг единомышленников — редакторов детских книг, среди них были В.А.Лебедев, Е.Л.Шварц, Т.Г.Габбе, А.И.Лю­барская, Л. К. Чуковская и др. Литератор И. А. Рахтанов назвал этот круг «академией Маршака». В «академии» оттачивалось редактор­ское мастерство, вырабатывался стиль работы с молодыми авто­рами, в том числе будущими классиками детской литературы: Л.Пантелеевым, Д.Хармсом, А.И.Введенским, Н.А.Заболоцким и др. Маршак и другие редакторы Детиздата превыше всего стави­ли хороший вкус, умение отличать высокую литературу от псев­долитературы.

Для Маршака в детской книге не было мелочей. Чем младше возраст читателя, тем суровее были требования поэта-редактора к книге, которую он воспринимал целиком: содержание, язык, оформление, шрифты и формат, качество печати. Маршак не тер­пел «безработных» или стертых слов, штампов, вялых мыслей и ходульных эмоций. «Большая литература для маленьких» — так звучит его девиз. На Первом съезде советских писателей (1934) Маршак выступил с докладом, в котором рассказал о достиже­ниях талантливых детских писателей, тем самым поддержав их в трудные времена, представил программу дальнейшего развития литературы для детей.

Драматургия была для Маршака первым этапом вхожде­ния в детскую литературу. В начале 20-х годов для Краснодарского детского театра он вместе с поэтессой Е.И.Васильевой написал ряд пьес-сказок, среди них «Кошкин дом», «Сказка про козла», «Петрушка», «Горе-Злосчастие». Впоследствии все эти сказки были им доработаны.

Первые пьесы выросли из фольклора и напоминают веселые, подвижные игры. Их сюжеты намеренно просты, но разработаны с изяществом и юмором. Образы элементарны и вместе с тем пла­стичны. Реплики и монологи персонажей немногословны, но вы­разительны. Особенности этих пьес — повторяемость эпизодов, непрерывность в ходе действия, причудливое развитие фабулы.

Начав с маленьких одноактных пьес, Маршак постепенно при­ходит к многоактным драматическим произведениям: «Двенад­цать месяцев», «Горя бояться — счастья не видать», «Умные вещи». Пьесы его насыщены музыкой, песнями, танцами, словесными турнирами — всем тем, чем богат народный театр.

За основу пьесы «Терем-Теремок» (1940) взята известная на­родная сказка. Маршак не просто инсценировал ее. Он внес в нее драматургический конфликт добра и зла, придал образам выпук­лость. Некоторые герои были заменены, добавлены новые — Злой Дед и Добрый Дед, которые играют роль ведущих, сказителей. Переработке подверглись сюжет и композиция: появились пролог и эпилог, новые мотивы (например, похищение петуха), изме­нилась концовка. Действие в пьесе движется драматическими об­стоятельствами (приход волка, умеющего только «ловить мышат, давить лягушат», подстрекательства со стороны лисы, нападение хищников на Теремок, «искушение» петуха и его похищение, расправа с лисой). Конфликт между добрыми обитателями Терем­ка и злыми хищниками разрешается в пользу первых при горячем одобрении зрителей.

Пьеса написана стихами чередующимися с прозаическими реп­ликами, герои говорят точными, музыкальными фразами, лаконич­ными, как в басне. В текст включены народные пословицы, идиомы («Вот живут они — лягушка, / Петушок и мышь-норушка. / Их во­дой не разольешь»). Кроме того, Маршак использовал мотивы и по­этические приемы детских песенок, считалок, прибауток, загадок.

«Кошкин дом» — пьеса-сказка, которую можно было бы на­звать на языке взрослой драматургии бытовой драмой. Как писал Маршак, она «родилась из нескольких строчек детской песенки, а сюжет к ней разработан самостоятельно». Песенка такая:

Тили-тили-тили-бом! Загорелся кошкин дом. Кошка выскочила, Глаза выпучила. Бежит курица с ведром, Заливает кошкин дом.

Эти шесть строчек есть уже театральная сценка. Маршак сделал ее более развернутой, объяснил предыдущие события, дал завер­шение конфликта. Пьеса построена по принципу хоровода: герои и действие в ней сконцентрированы вокруг одного центра — дома. Множество героев не мешает восприятию пьесы благодаря их чет­кой расстановке и яркой характерности каждого. В последней ре­дакции Маршак ввел рассказчика и звучный многоголосный хор в начале и в конце. Хор — примета древнегреческого театра; в детской пьесе он выполняет две задачи: выражает эмоциональное отношение к происходящему и позволяет участвовать в постанов­ке тем, кому не достались отдельные роли.

Опирался Маршак в «Кошкином доме» и на традиции народ­ной сатирической сказки и литературной басни. Он создает сати­рическую картину взрослого мира, где царят неправда, глупость, зависть и лицемерие. Детское ощущение чистоты собственного мира находит подтверждение в образах котят. Дети требуют, чтобы доб­ро и зло были отделены одно от другого безо всяких оговорок, и они удовлетворяются тем, что в результате пожара это отделение наконец происходит. Бывшие друзья отворачиваются от несчаст­ной погорелицы Кошки, а котята, которых она когда-то прогна­ла, — эти незлопамятные дети — дают ей приют и делятся послед­ней коркой хлеба. Адресованный маленьким детям, «Кошкин дом» многое говорит и взрослым. Без сомнения, это лучшая пьеса Мар­шака. Как настоящее произведение искусства, она не теряет своей свежести, даже когда ее играют актеры-малыши, тем более перед зр ителям и - взросл ыми.

Прозаическая пьеса «Двенадцать месяцев» (1943) написана по мотивам народных сказок о падчерицах. В таких сказках в роли могучих покровителей нередко выступают олицетворенные силы природы, например русские персонажи Морозко, Баба Яга. Бли­же всего к пьесе Маршака словацкая народная сказка «Двенад­цать месяцев», которую в 1857 году обработала и пересказала чеш­ская писательница Божена Немцова. Драматург взял за основу ситуацию ухода падчерицы в зимний ночной лес за весенними цветами, в остальном же его пьеса сильно отличается от словац­кой сказки. «Двенадцать месяцев» — лирическая комедия со ска­зочно-фантастическим сюжетом. Важно и сатирическое содержа­ние пьесы, связанное с изображением мачехи и дочки, королевы и ее окружения.

Композиция пьесы интересна тем, что действие то разворачи­вается в русском сказочном пространстве и с русскими героями (лес, изба; солдат, звери, мачеха и дочка), то перекидывается в пространство западных сказок (королевский дворец; «западные» королева, профессор, гофмейстерина, канцлер, послы, проку­рор). Встреча героев в четвертом действии усиливает сказочность пьесы: эта встреча так же невероятна, как подснежники зимой.

Драматургический конфликт довольно сложен, двуедин. Это конфликт между мачехой, дочкой, королевой и другими героя­ми, далекими от природы, — и силами природы, воплощенными в братьях-Месяцах; в то же время это конфликт социальный, по­рождающий столкновения между мачехой и падчерицей, короле­вой и падчерицей. Две главные героини, падчерица и королева, обладают характерами более сложными, чем их фольклорные про­тотипы. Такого, чтобы падчерица была способна отказаться от вы­полнения приказа, не бывает в народной сказке. Королеву немно­го жаль: она сирота, многого не понимает из-за плохого воспита­ния и неограниченной власти. Живая, непосредственная девочка, она способна быть лучше, чем позволяют ей дворцовые условия, что опять-таки не свойственно фольклорным королевам. В пьесе углублены характеры практически всех персонажей, усложнен кон­фликт — в соответствии с реальными жизненными противоречи­ями; тем самым пьесе-сказке придано реалистическое звучание.

«В сущности, в драматургии для детей была проделана та же работа, что и во всей детской литературе, — вспоминал С.Я. Мар­шак. — Мы боролись за освобождение детского театра (как и кни­ги) от лжепедагогической назидательности и схематизма, стре­мились к созданию живых характеров, к тому, чтобы пьесы, при их простоте, были достаточно сложны и, при всей их забавности, выражали серьезные идеи, т.е. к большой драматургии для ма­леньких».

Поэзия для детей составляет главную часть творчества Маршака. Наиболее известные его стихотворения для самых ма­леньких были написаны между 1922 и 1930 годами. Это «Детки в клетке», сказки о глупом и умном мышонке, «Багаж», «Почта», «Пожар», «Вот какой рассеянный» и пр. Темы и сюжеты стихо­творений даже для трех- и четырехлетних детей всегда остро совре­менны, затрагивают не только мирок детской комнаты, как это бывало в дореволюционной поэзии, а весь большой мир, с его смешными, драматическими и героическими сторонами. Все, что выходило из-под пера Маршака, полно разнообразного движе­ния: идут, бегут, едут герои, вещи, постоянно совершаются ка­кие-то происшествия, перемены. Остановка движения восприни­мается как абсурд («Закричал он: / — Что за шутки? / Еду я вто­рые сутки, / А приехал я назад, / А приехал в Ленинград!»). Дина­мична каждая строфа, упруг ритм, отчетливо звучит каждое сло­во: «Мой / Веселый, / Звонкий / Мяч, / Ты куда / Помчался / Вскачь?»

Максимум внимания Маршак уделял композиции стихотворе­ния; не теряя цельности, оно разбивается на ряд маленьких стихотво­рений, легких для запоминания, законченных в своей выразитель­ности. Например: «По проволоке дама / Идет, / как телеграмма».

Особенно хороши у Маршака такие жанры, как стихотворный рассказ, анекдотическая история, цикл лирических миниатюр.

Классическими образцами стихотворных рассказов называют «Пожар», «Почту», «Почту военную», «Рассказ о неизвестном ге­рое». Их отличают зримость деталей, достоверность образов, точ­ные координаты действия. Все эти средства делают рассказ подо­бием взрослого документально-публицистического очерка:

Кто стучится в дверь ко мне С толстой сумкой на ремне, С цифрой 5 на медной бляшке, В синей форменной фуражке? Это он, Это он,

Ленинградский почтальон.

Каждый поворот сюжета сопровождается изменением стихо­творной формы — размера, ритма, меняется интонация рассказ­чика. Воображение читателя оказывается под властью изображае­мых картин и событий, его эмоции следуют за быстрыми перехо­дами действия. Звуковая инструментовка стихов в каждой главке обогащает повествование. Стихотворные рассказы Маршака мож­но ставить как детские оперы. Вот один из примеров слаженности всех элементов стиха:

Под пальмами Бразилии, От зноя утомлён, Бредёт седой Базилио, Бразильский почтальон.

«Сказка о глупом мышонке», «Багаж», «Вот какой рассеян­ный» — эти и подобные сказки и истории имеют анекдотический сюжет. Они немногочисленны, но их значение особенно велико для тех лет, когда чистое веселье было сомнительным — с пози­ции критиков-педологов. И до сих пор эти стихотворения воспи­тывают в детях чувство юмора.

«Сказка о глупом мышонке» похожа на басню и вместе с тем на спародированную колыбельную. Она отлично передает тонкие ню­ансы смешного. Повторяется одна и та же ситуация — приглаше­ние очередной няньки к капризному мышонку. Повторяется ситу­ация, но меняется голос няньки, меняются интонации просьб мышки-матери и отказов мышонка. Маршак прибегнул к сложно­му для малышей виду комического — иронии, требующей особой чувствительности к подтексту, к смыслу, заключенному «между строк». Маяковский любил цитировать: «Приходи к нам, тетя ло­шадь, / Нашу детку покачать».

Та же ирония пронизывает историю дамы, сдававшей в багаж «Диван, / Чемодан, / Саквояж, / Картину, / Корзину, / Картон­ку/И маленькую собачонку» {«Багаж»). Уже само это перечисле­ние настраивает читателя иронически по отношению к даме и к ее дорожной неприятности, хотя, казалось бы, в исходной ситуа­ции нет явных нелепостей. Многократно повторенное, это пере­числение звучит все более смешно — вплоть до последней стро­ки, в которой и потерялась собачонка.

В стихотворении «Вот какой рассеянный» Маршак смеется над своим персонажем уже открыто, почти каждая строфа — новое подтверждение смешной рассеянности. Герой — человек взрослый, и оттого он еще более смешон. Отчасти Маршак шаржировал свои черты, отчасти — черты одного известного профессора, о рассеян­ности которого рассказывались многочисленные истории.

В циклах миниатюр «Детки в клетке», «Круглый год», «Разно­цветная книга», «Веселое путешествие от А до Я» познавательная информация растворена в лирической стихии. Эти циклы — рос­сыпь самых разных стихотворных форм, среди которых малень­кий читатель легко выберет строфу себе по вкусу. В статье «Замет­ки о сказках Пушкина» С. Маршак отмечал, что строфы, в кото­рых изображаются тридцать три богатыря или ручная белка, — «это отдельные звезды, из которых состоит созвездие — сказка. <...> Но для того чтобы получилось такое созвездие, — добавлял он, — каждая его составная часть должна быть звездой, должна светиться поэтическим блеском». Он и сам следовал принципу составления «созвездий» в своих циклах и отдельных стихотворе­ниях. Поэт избегал в стихах прилагательных, тщательно следил за тем, чтобы слова не сливались, звучали по отдельности, застав­лял слово поспевать за темпом действия. Перекличка звуков в сло­вах, считал он, должна помогать восприятию целого образа. Вспом­ним описание новогодней елки:

Чуть дрожат её иголки, На ветвях огни зажглись. Как по лесенке, по ёлке Огоньки взбегают ввысь.

В цикле «Детки в клетке» важны даже не сами животные, а их восприятие лирическим героем, который как будто переходит от клетки к клетке. К юмору постоянно примешиваются печаль, со­чувствие, ироническое сомнение. Лирического героя поражает внешний вид слона, жирафа. Тигренок вдруг заставляет человека вспомнить о нраве дикого зверя («Эй, не стойте слишком близ­ко — / Я тигренок, а не киска!»). Затем внешние впечатления дают толчок чувствам противоречивым, сложным. Противоречив вид зебр, чьи полоски напоминают об африканских травах и... о школьных тетрадках. Страусенок умеет сердиться и бить ногой, «мозолистой и твердой», но не умеет летать и петь — он смешон и печален. Грустит смешная обезьяна, вспоминая о родине. А вот белые медведи, кажется, всем довольны, — только им тесно, плавают они от стены к стене, задевая друг друга. Трудно понять, чего больше в совятах — обаяния или скуки:

Взгляни на маленьких совят — Малютки рядышком сидят. Когда не спят, Они едят. Когда едят, Они не спят.

Пингвин, лебеденок, верблюд смешны всяк по-своему, а эс­кимосский пес вызывает сочувствие: «За что сижу я в клетке, / Я сам не знаю, детки». «Воинственный», «поджарый, тощий», «неутомимый», «неумолимый» — таков был динго в родных ле­сах, а в клетке он всего лишь «неугомонный»: «Верчусь волчком и мяса жду...» Стихотворение «Воробей» завершает цикл. Вольная городская птичка легко может залететь в любую клетку и пообе­дать с любым из зверей, даже с крокодилом. Воробей — самый счастливый герой цикла «Детки в клетке».

Особая заслуга Маршака — создание публицистической по­эзии для детей. Множество его стихотворений и поэм посвящено темам труда и гражданского воспитания. Наиболее известны «Война с Днепром», «Книжка про книжки», «Детям нашего двора», «Шко­ла на колесах», «Костер в снегу».

Первый политический памфлет для дошкольников — «Мис-тер-Твистер» (1933). Тема столкновения двух миров — социализ­ма и капитализма — не была сама по себе новой в детской литера­туре, но под пером Маршака получила блестящее художествен­ное решение. Удачно был выбран угол зрения на Страну Советов: ее видит самодовольный богатый иностранец. Кинематографиче­ски стремительное действие, отточенные реплики героев, весе­лая словесная игра передают четкий ритм жизни в молодой стране.

Ныне идеология диктует читателям, особенно взрослым, иные оценки стихотворной публицистики Маршака; но не стоит забы­вать о ценности его художественного опыта — в любом жанре, в том числе в жанре политической публицистики для детей.

Переводы Маршака хорошо известны и взрослым, и детям. Особенно часто он обращался к английской поэзии: переводил старинные народные баллады Англии и Шотландии, сонеты Шекс­пира и Гейне, стихи и поэмы Блейка, Бёрнса, Колриджа, Ворд-сворта, Китса, Киплинга, Лира, Милна. Знание языка оригина­лов помогало ему глубже понимать русский язык, находить в нем новые поэтические возможности. В переводах Маршака часто нет буквального совпадения с текстом источника, что не мешает смыс­ловой точности перевода. Он владел особым мастерством созда­вать «портрет» языка оригинала. Благодаря Маршаку достоянием русских читателей стали многие произведения украинских, бело­русских, литовских, армянских поэтов. Маршак, знаток и цени­тель народного творчества, составил сборник сказок разных на­родов; для чего он перевел стихами литовские, норвежские, мон­гольские, кавказские сказки, подобрал русские. Особой его лю­бовью пользовались народные детские песенки: он переводил их с английского, чешского, латышского, литовского языков.

В переводах из английской детской поэзии Маршак следует тем же принципам, что и в собственных стихах для детей. Те же эко­номия и точность слова, те же поиски предельной простоты и ясности, то же пристрастие к энергичной строке, к волевой и бодрой интонации, та же музыкальная безошибочность — и од­новременно смелость воображения, поэтический полет. Маршак сумел соединить своеобразную форму английского балладного сти­ха с живой разговорной естественностью русской речи:

По склону вверх король повёл Полки своих стрелков. По склону вниз король сошёл, Но только без полков.

Переводчик добивался единственно возможной модуляции го­лоса для каждой строки, как бы вписывая над словами ноты. «Пе­реводя музыкальный строй того или иного произведения и считая его одним из важнейших элементов перевода, Маршак никогда не переводил букву — буквой и слово — словом. А всегда: юмор — юмором, красоту — красотой» — так оценивал Чуковский ма­стерство своего коллеги-переводчика.

В переводах Маршака стихи Редьярда Киплинга зазвучали для русского читателя в упругом, мужественном ритме, свойствен­ном английскому поэту. Романтика морской терминологии, анг­лийское чувство юмора и воображение, сформированное морской историей народа, нашли адекватное по силе воздействия на чита­теля воплощение в русском тексте:

Если в стёклах каюты Зелёная тьма, И брызги взлетают До труб,

И встают поминутно то нос, то корма,

А слуга, разливающий

Суп,

Неожиданно валится В куб...

В коротком стихотворении Киплинга, сопровождающем его сказ­ку «Откуда взялись броненосцы», речь идет о плавании в Рио-де-Жанейро. Маршак «перевел» это стихотворение, расширив до четырех строф. В переводе будто звучит беспечная песенка портовых мальчи­шек, страстно мечтающих (нет, не о Рио!) об Амазонке, о Бразилии:

На далёкой Амазонке Не бывал я никогда. Только «Дон» и «Магдалина» — Быстроходные суда, — Только «Дон» и «Магдалина» Ходят по морю туда.

В 1952 году Маршак представил русским детям итальянского писателя Джанни Родари, переведя циклы стихов «Книга горо­дов», «Поезд стихов», «Чем пахнут ремесла» и др. Кроме того, для спектакля по сказке Родари «Приключения Чиполлино» Маршак написал песню Чиполлино и песню Старого Помидора.

Творчество С.Я.Маршака — поэта, драматурга, переводчика и редактора — до сих пор остается живой классикой детской лите­ратуры.