Веселая книга для детей Саши Черного

Одно из ярких имен, оставивших свой значительный след в литературе – Саша Черный (1880-1932) (Александр Михайлович Гликберг). Почему такой псевдоним? «Нас было двое семье с именем Александр. Один брюнет, другой блондин. Когда я еще не думал, что из моей «литературы» что-нибудь выйдет, я начал подписываться этим семейным прозвищем».Интересна его судьба: Родился в 1880 году в г. Одессе в семье фармацевта. 5 детей – частые наказания – побег из дома. Журналист Яблоновский, узнав о бедственном положении мальчика, пишет о нем в газете, которая случайно попала в руки житомирскому чиновнику Роше, незадолго до этого потерявшему единственного сына. И он приглашает Александра в свою семью, дает ему образование. Здесь начинается и литературное творчество Саши Черного. В 1905 году переехал в Петербург, начал сотрудничать в сатирических журналах, создавая яркие стихи, эпиграммы. Он становится постоянным автором журнала «Сатирикон». В 1911 году – дебют как детского писателя (стихотворение «Костер»), в 1912 году пишет первый детский рассказ – «Красный камешек», в 1913 году выходит его «Живая азбука» в стихах.

Постепенно творчество для детей стало главным занятием писателя, именно оно явилось началом истории веселой детской книги в России ХХ в.

Он продолжил в своих стихах традиции городского фольклора, частушки, лирической песни, сатиры Державина, басни Крылова, поэзии Некрасова, Минаева, афоризмов Козьмы Пруткова.

Его стихи и рассказы составили сборник «Детский остров», написанный в эмиграции.

Вот как представляется он сам в стихотворении «Детям»:

Может быть, слыхали все вы – и не раз,

Что на свете есть поэты?

А какие их приметы,

Расскажу я вам сейчас.

Уж давно пропели петухи…

А поэт еще в постели.

Днем шагает он без цели,

Ночью пишет все стихи.

Беззаботный и беспечный, как Барбос,

Весел он под каждым кровом,

И играет звонким словом,

И во все сует свой нос.

Он хоть взрослый, но совсем такой, как вы:

Любит сказки, солнце, елки, -

То прилежнее он пчелки,

То ленивее совы.

У него есть белоснежный резвый конь,

Конь – Пегас, рысак крылатый,

И на нем поэт лохматый

Мчится в воду и огонь…

Ну так вот – такой поэт примчался к вам: это ваш слуга покорный,

Он зовется «Саша Черный»…

Почему? Не знаю сам.

Здесь для вас связал в букет он, как цветы,

Все стихи при свете свечки.

До свиданья, человечки! –

Надо чайник снять с плиты…

Поэт написал это стихотворение в 1920 году, а через 12 лет в жаркий августовский день он вышел из дома и услышал крик «Пожар!». На горке от брошенного окурка загорелись кусты, запылала молодая сосна. Он бросился на помощь. Огонь погасили. Александр Михайлович вернулся домой. У него было очень больное сердце, и оно не выдержало… 9 августа 1932 года его похоронили. Пророческими оказались строки «мчится в воду и огонь».

В судьбе и характере этого поэта было что-то андерсеновское. Не имея собственных детей, он всегда любил чужих. Он помнил свое не слишком счастливое детство и очень хотел, чтобы никто из мальчишек и девчонок не был обделен вниманием и радостью. (стихотворение «Хорунжий Львов», «Мы женили медвежонка»)

Сложно складывались его отношения с Родиной. После Октябрьской революции он эмигрировал, жил в Берлине, Риме, Париже.

Сашу Черного называют мастером быстрого рисунка. Вот как рисуется сюжет, словно в мультфильме, в стихотворении «Два утенка».

Два утенка подцепили дождевого червяка,

Растянули, как резинку, -

Трах! – и стало два куска…

Желтый вправо, черный влево

Вверх тормашками летит,

А ворона смотрит с ветки

И вороне говорит:

«Невозможные манеры» Посмотрите-ка, Софии,

Воспитала мама-утка…

Фи, какая жадность, фи!

Из окна вдруг тетя Даша

Корку выбросила в сад.

Вмиг вцепились две вороны –

Только перышки летят.

А утята страшно рады… Посмотрите-ка,Софии…

Кто воспитывал? Барбоска?

Фи! И очень даже фи!

Лирический герой Саши Черного – это и сам автор, и его маленький друг, и непременно обаятельный зверь:

С кошкой Мур на месяц глядя,

Мы забрались на кровать:

Месяц – брат наш, Ветер – дядя!

Звезды – сестры, небо – мать.

Буду петь я громко-громко, Буду громко-громко петь,

Чтоб из печки сквозь потемки

На тесемке

Не спустился к нам медведь…

Путь лирического героя – это путь из одиночества, замкнутого мира – в мир общения, к радости общения – с природой, с животными, с людьми.

Свежий дождь, побудь, побудь у нам!

Сей свое серебряное семя!

За ворота выбегу сейчас

И тебе подставлю лоб и темя…

Находясь в эмиграции, Саша Черный остро чувствовал проблемы детского воспитания, он разделял опасения многих взрослых о том, что дети могут выйти из круга «бесценной русской Красоты». Для детей он собрало двухтомную хрестоматию «Радуга. Русские поэты для детей», выпустил свой сборник «Детский остров». Книга «Детский остров» состоит из трех циклов («веселые глазки», «Зверюшки», «Песенки». Детский остров – это райский остров, который заселен детьми и зверятами. Авто легко общается с детьми, играет с ними в слова.

Кто?

Ну-ка, дети!

Кто храбрее всех на свете?

Так и знал – в ответ все хором нараспев –

Лев!

Лев? Ха-ха… Легко быть храбрым,

Если лапы шире швабры.

Нет, не лев, не слон…

Храбрее всех, малыш,

Мышь!

Сам вчера я видел чудо,

Как мышонок влез на блюдо

И у носа спящей кошки,

Не спеша поел все крошки.

Что!

Виртуозность импровизации и выдумки, ласково-насмешливая интонация, дар сочинительства чудесных историй позволяет считать Сашу Черного одним из крупных детских писателей Хх века. В его творчестве отразилась реальность его времени. По его произведениям можно детально представить черты культуры детства первой трети ХХ века, когда «детский остров»казался взрослым чем-то вроде рая, счастливого убежища среди моря политической и житейской суеты. Саша Черный – автор и прозаических произведений: «Дневник Фокса Микки», «Кошачья санатория», «Солдатские сказки», «Несерьезные рассказы» и др.

4. В.Г. Короленко «Дети подземелья», «Парадокс». Драматизм сюжета, своеобразие психологических портретов детей, гуманистический пафос. Идейно-художественный характер и воспитательное значение повести «Слепой музыкант».

B историю русской литерaтуры Владимир Галактионович Короленко(1853-1921) вошел как писатель-гражданин, страстный защитник че­ловечности и свободы, мужественный борец против самодержав­но-полицейского строя и буржуазной эксплуатации. Ко­pоленко - личность знаменательная, в русской литературе трудно назвать писателя, который бы обладал такой цельностью характера и устремленностью в своих действиях, как Короленко. Глеб Успенский писал о нем: «Это был уник человеческой породы, редкой красоты нравственного достоинства». Хотелось бы более подробно остановиться на его деятельности.

Основным нравственным принципом Короленко было следовать по пути совести. Отстаивать право на свободу и счастье. «Сочувствовать всему доброму и любить все доброе даже в дурных людях. Бороться со злом без уступок, и вместе с тем как можно больше прощать - вот настоящая трезвая философия жизни. Я говорю «прощать», но не мириться».

Горький - «Почему вы такой ровный, спокойный?» Короленко - «Я знаю, что мне нужно делать и убежден в полезности того, что делаю». А что же нужно делать. Во-первых, не прибегать к насилию даже при отстаивании правых дел: Короленко был убежден, что «самодержавие - больной, но крепкий зуб, корень его ветвист и врос глубоко, нашему поколению этот зуб не вырвать, мы должны сначала раскачать его, а на это требуется не один десяток лет легальной работы». Во-вторых, необходимо быть уверенным в неизбежном усовершенствовании общества. Преодолевая трудности, налегая на весла, люди достигнут огней. («Огоньки») До конца жизни Короленко сохранял веру в торжество светлых начал жизни, убежденность в необходимости усилий, чтобы отстоять добро и свет.

И у него хватало сил бороться со злом. Приведем лишь некоторые примеры.

Студент сельскохозяйственной академии - за подписью 79 студентов была направлена просьба отменить отдельные правила распорядка, посягающие на достоинство студентов. 77 человек отказались от подписей. Только Короленко и Григорьев остались верны себе. Были исключены из академии и высланы в Вологодскую губернию.

Отказался присягнуть вступившему на престол Александру Ш. Свой поступок он объяснял тем, что «властям дано опасное право, право произвола, и жизнь доказала массой ужасающих фактов, что они злоупотребляли этим правом. Произвол вторгается во все отправления жизни, часто самые честные и законные».

Вышел из Академии, когда Николай П отменил выборы в Почетные академики Горького.

В голодный 1891 год, когда власти делали вид, что все обстоит благополучно, Короленко собирает денежные средства, организует столовые, раздает хлеб, многих спасает от гибели. Он создает потрясающую книгу «В голодный год», в которой описывает трагическое положение крестьян, рассказывает о высокой человечности и благородстве голодающего народа.

«Он,- вспоминает сотрудник «русского богатства Петрищев, - оставлял срочную работу. Пренебрегая собственным здоровьем, бросался спасать, сделать все, что можно. И близкие знали, что иначе и быть не может. Но кто-то из случайных раз сказал ему: - Поберегли бы себя. Старя, знаете ли, пословица: при погосте всех не приплачешь… - Вот это-то и скверно, что так рассуждают, жестоковато, - ответил он. - У нас на виду погибает человек. А вы не оказали ему помощи. Какими глазами потом смотреть на самого себя? - Но что мы можем? Ведь мы бессильны… - Это еще надо доказать самому себе, что я бессилен…»

С глубоким сочувствием Короленко рисовал в своих произве­дениях образы вдумчивых «искателей» правды и социальной справедливости, революционных подвижников и духовных вождей эпохи, чья мысль, «как факел в темноте, освещает пути сле­дующих поколений» . Произведения пи­сателя c середины 1880-x годов стали проникать в детское чтение. Повесть Короленко «B дурном обществе» (1885), переработан­ная для детского чтения, была напечатана в журнале «Родник» под названием «Дети подземелья» .

B «Русской мысли» повесть появилась c подзаголовком: «Из детских воспоминаний моего приятеля». Зaдушевный, трогатель­ный колорит ЭТОГО произведения во многом связан с автобио­графическими впечатлениями, отразившимися в форме «детских воспоминаний» в образах маленького героя повести Васи и его отца, «пана судьи», напоминающего отца писателя.

B повести «Дети подземелья» по-новому оcвещaется актуальная в демократической детской литературе 70-80-x годов тема безрадостного детства бедняков, Ярко и наглядно для юного чи­тателя писатель рaскpыл жестокие социальные противоречия по­реформенной действительности, наложившие печать на жизнь ма­ленького города юго-западной окраины России. Своеобразие раз­работки темы, вызывающее особенно острый и взволнованный интерес маленьких читателей, заключается в том, что невольным свидетелем и судьей вопиющей несправедливости жизни высту­пaет впечатлительный и нравственно чуткий подросток Вася, от лица которого ведется повествование.

C первых же фраз драматическая интонация вторгается в повествование: «Мать моя умерла, когда мне было пять лет. Отец, весь отдавшись своему горю, как будто совсем забыл o моем су­ществовании». Мучительно переживший «весь ужaс одиночест­ва», ребенок особенно безрадостно чувствует себя в глухом городке c «сонными, заплесневевшими прудами», «серыми забо­рами, пустырями c кучами разного хлама», а на окраине — « под­слеповатыми, ушедшими в землю катками». При въезде c восто­ка «прежде всего бросается в глаза тюрьма — лучшее архитек­турное украшение города»,— c горькой иронией замечает автор. Пугают воображение мальчика и рaзвaлины старого замка, по преданию, воздвигнутого «на костях человеческих». В этих разва­линах ютится «аристократический кружок» привилегированных нищих, бывших грaфскнх слуг, кoтоpые изгнали из своей средs при помощи будочника сaмыx обездоленных и преследуемых за­коном отщепенцeв.

Вася c тревожным недоумением и любопытством встречает на улицах города бездомную «темную толпу несчастливцев», в горь­кой судьбе которых есть что-то родственное его холодному, без­радостному детству. Oбыватели и прислуга в доме называли заброшенного, одинокого ребенка «бродягой, злым, негодным мальчишкой». Зато изгнанный из «аристократического общест­ва» Ты6урций Драб говорит ему c ласковой и грустной усмеш­кой: «порядочный малый», «настоящий yличник, хоть и судья». C бессознательным отвращением Вася отшатнулся от лицемерной лакейской лести обитателей старого замка и отдал свою лю­бовь, жалость, глубокое сочувствие гoнимым беднякам, посе­лившимся в заброшенной часовне. Душевная драма маленького героя обостряет восприятие им социальной трагедии, развертывающейся на его глазах.

C захватывающим интересом читаются детьми cтраницы, по­священные приключениям героя в старой часовне. Страх перед неведомым, отголоски мрачных преданий, таинственное появление среди развалин детской ручонки и, наконец, удивительное знакомство c обитателями подземелья вовлекают воображение юных читателей в драматичную историю столкновения маленько­го сына пана судьи c жестокой изнанкой жизни. Грациозный об­раз хрупкой маленыкой Маруси —гибнущей нежной красоты дет­ства, которую «высосал cepый камень»— вызывает в душе мальчи­ка «острую струю сожаления, доходившего до жгучей сердечной боли».

Овеянный драматизмом образ отца Васи, благодаря расска­зам о нем Ты6урция и Валека, вырaстает в фигуру сурового, но доброго и отзывчивого человека, пытающегося вступиться за бед­ных и гонимых. Но Вася смутно ощущает жестокую власть «зако­на», которому неукоснительно служит отец. «Закон» и обыватель­ский эгоизм «богатых» и «сытых» преследуют его друзей. B раз­говоре c Тыбурцием перед Васей раскрываются трагические

противоречия несправедливой социальной действительности, перед которой бессильны личная честность и добрые намерения пана судьи: «Это уже, брат, так ведется исстари. Вот видишь ли: я —Тыбурций, a он — Валек. Я нищий, и он — нищий. Я, если уж гово­рить откровенно, краду, и он будет красть. A твой отец меня судит,— ну и ты когда-нибудь будешь судить... вот его!» Не в силах разрешить эти противоречия, маленький герой повести принимает сторону обиженных: «Не буду судить Валека,— воз­разил я угрюмо.— Неправда!» Страх при мысли, что отец узнает o его знакомстве c «дурным обществом», заставляет Bасю внут­ренне сжаться, но изменить этому обществу, изменить Валеку и Марусе он уже не в состоянии.

Связь c «дурным обществом» и дружба c детьми подземелья дает герою ощущение душевного тепла, открывaeт ему путь сердцу замкнувшегося в своем горе отца. Кульминацией пове­сти является сцена, в которой Вася, даже под угрозой жестокого наказания, быть мoжет, способного навсегда убить в ero сердце любовь к отцу, отказывается выдать ему своих новых друзей.

B нем пробуждается не только чувство оскорбленной привязанности к оттолкнувшему его близкому человеку, но и «жгучая лю­бовь» к тем, кто его «пригрел там, в старой часовне». B душе мальчика родились «дерзкий вызов» и «пламенная ненависть».

Благородное заступничество отверженного и гонимого «законом» Тыбурция разрешает это мучительное столкновение отца с сыном и помогает им понять и полюбить друг друга. Естественно и не­принужденно знакомятся юные читатели повести Короленко c ре­шающим, поворотным моментом в биографии Васи, делающего на их глазах мучительные, но плодотворные первые шаги в шко­ле жизни, школе общественного прозрения человека. Воспомина­ния o смерти маленькой Маруси оставили неизгладимый след в его сознании. «Тут мы c сестрой вместе читали, думали, делились своими первыми молодыми мыслями, первыми планами крылатой и честной юности» . На пороге взрослой, сознательной жизни воз­мужавшие герои повести «произносилинад маленькой могилкой свои обеты...»

Переработка повести для журнала «РОДНИК» во многом оказа­лась неудачной, так как осуществлялась почти исключительно за счет механического сокращения текста. При этом приглушенным оказался социалыю-обличителыный пафос повести, что и вызвалo недовольство автора. Схемaтичней в «Детях подземелья» стала психологическая характеристика пана судьи и картина душевных переживаний Васи. Поэтому акцент в развитии драматического конфликта повести оказался перенесеиным на почву семейных не­доразумений между отцом и сыном. Это отразилось и в перемене заглавия. Название повести «В дурном обинестве» выразительно подчеркивало авторскую иронию над ханжески-благопристойной моралью обывателей, которые возмущались дружескими связями «сына почтенных родителей» c отверженными бедняками. У это­го «дурного общества» Вася учился братской солидарности и вы­сокой человечности. Новое название—«Дети подземелья», кото­рое было дано повести редакцией журнала «Родник» ,— оказалось невыразительным и напоминало своей сентиментальной окрашен­ностью многочисленные произведения буржуазно-мещанской ли­тeратуры 80-x годов o «бедных детях», филантропических благо­деяниях добродетельных богатеев, заботящихся o «сирых и убо­гих». Переработка повести Короленко для детского чтения частич­но достигает своей цели лишь в отношении языка, который стал более доступен читателям младшего и среднего возраста.

Тем не менее «Дети подземелья» все же давали юному читателю некоторое представление об идейно-художественном свое­образии пиcателя-гуманиста.