46. Поэтический смысл и композиция поэмы «Демон».

Поэт использовал библейскую легенду о духе зла, свергнутом с неба за свой бунт против верховной божественной власти, а также фольклор кавказских народов, что придает сюжету иносказательный характер. Но под фантастикой сюжета скрывается глубокий психологический, философский, социальный смысл. В поэме современники почувствовали огромную силу отрицания старого мира, всего отживающего феодально-авторитарного миропонимания. Если протест против условий, подавляющих человеческую личность, составлял пафос романтического утверждения личности, то в поэме это выражено предельной глубиной. Герой справедливо осудил «ничтожную землю», где «нет истинного счастья», «долговечной красоты», «где преступленья лишь да казни», «где не умеют без боязни ни ненавидеть, ни любить». Гордое утверждение личности, противопоставленной отрицаемому миропорядку, звучит в словах Демона : «Я царь познанья и свободы». На этой почве складывается отношение к действительности: « Все …презирал иль ненавидел». Став на путь абсолютного отрицания, Демон отверг и положительные идеалы. Это привело к тому мучительному состоянию внутренней опустошенности, бесплодности, одиночеству, в котором мы застаем его в начале поэмы. Идеал достойного человека прекрасной, свободной жизни находит он в Тамаре. Демон остро ощутил пленительность высокого идеала и устремился к нему. Это попытка возрождения Демона, о которой в поэме рассказывается в условных библейско-фольклорных образах. Но развязка трагична: он признал свои мечты «безумными» и проклял их. Продолжая анализ романтического индивидуализма, автор показывает, что в развитии переживаний и событий благородный общественный идеал подменяется индивидуалистическим. Соблазняя Тамару, Демон забывает идеал любви, добра и красоты. Он зовет к уходу от мира, от людей. Одну минуту своих «непризнанных мучений» он ставит выше «тягостных лишений, трудов и бед толпы людской». Пытаясь возродиться, Демон готов отказаться если не от зла вообще, то хотя бы от «умысла жестокого» - обольщения Тамары. Постепенно чувство, которому он пытался поначалу сопротивляться, достигает апогея: «Тоску любви, ее волненье, постигнул Демон в первый раз». Он полон решимости начать жизнь иную. Именно в этот момент между Демоном и Тамарой становится Бог в лице Ангела - «хранителя грешницы прекрасной». Устами Ангела Бог напоминает Демону о тяготеющем над ним проклятии: «К моей любви, к моей святыне не пролагай преступный след». Это один из существенных моментов сюжета, отчасти объясняющий вспыхнувшее в Демоне желание любой ценой удержать Тамару, не уступить ее Богу. Поэт создает сложнейшую психологическую ситуацию: в душе героя сосуществуют сразу несколько взаимоисключающих чувств и волевых импульсов. В последующих словах монолога Демона - кипение любви к Тамаре и «яда» жгучей, «старинной ненависти» к Богу, непреклонность и смятение, злоба и коварство, предчувствие катастрофы дерзкое стремление к ней. Когда Тамара обращается к злому духу с просьбой дать клятву-отречение от борьбы с Богом, Демон дает ее. Знаменитое: «Хочу я с небом примириться, хочу любить, хочу молиться, хочу я веровать добру».

Демон не смог преодолеть в себе романтического индивидуализма. Это стало причиной гибели Тамары и поражения Демона. В судьбе Демона проявились противоречия романтизма. Поражение романтического героя есть признание недостаточности одного отрицания и утверждение положительных начал жизни. Демон видит мир сквозь призму собственной власти над ним. Но иначе видит мир повествователь. Его восхищенной интонацией сопровождаются не только описания природы (простодушный восторг перед «твореньем бога своего», контрастирующий с высокомерной невозмутимостью Демона), но — и даже в первую очередь — весь обильно включенный в поэму «этнографический» материал; он любуется ловкостью благородного всадника и блеском его оружия, а от созерцания алмазных граней Казбека и извивов Дарьяльского ущелья не колеблясь переходит к «высокому дому» и «широкому двору» как к предметам равноценным. И хотя повествователю не чужда та горькая оценка человеческой жизни — подневольного тягла, на которой настаивает Демон (замечания о трудах и слезах рабов Гудала, о женской доле в патриархальной семье) — все-таки на человеческое бытие он смотрит с позитивной точки зрения: жизнь — дар и благо, отнятие жизни — безусловное зло. Творя над жертвами разбойничьего набега надгробное рыдание, где вопль ужаса разрешается словами утешения, сострадая «прощанью с жизнью молодой» в предсмертном крике Тамары и с грустным вниманием склоняясь над ее застывшей гробовой красотой, — везде повествователь свидетельствует против губительного демонического своеволия и противополагает опоэтизированной «муке демонизма» поэзию доброжелательного обживания мира и сочувственной человечности. В эпилоге повествователь посвящает последнее упоминание о минувшем не Демону, а «милой дочери» Гудала и находит продолжение одушевлявшей ее когда-то жизни в вольной жизни природы. В заключение он рисует как бы уже навеки свободный от демонского сглаза «божий мир», где есть место и жизненному обновлению, и вечному покою, и где облака, вовсе не безучастные, вопреки навету Демона, к делам земли, «спешат толпой на поклоненье» чудному храму. 

Образованным рус. людям рубежа 30—40-хгг. была созвучна демонич. скорбь по утраченным ценностям и надеждам, «слезы и грусть о потерянном рае... и всегдашнее сознание своего падения насмерть, на вечность»; в этих словах — самая простая и непосредств. параллель к содержанию поэмы. Лермонтов выдвинул необходимость поиска иных путей борьбы за свободу.

Композиция. Две части, эпилог. 1 ч. – завязка. 2 ч. – кульминация и развязка (начинается монастырем).