Интерпретация Александра Левина*

Лучшие стихи Тимура Кибирова написаны в 1986—1988 гг. Воздух в эти годы буквально трещал от разлитой в нем энергии. Некая пре­красная и могущественная сила подхватила нас, вознесла на гребень творческой волны — и ушла. "Сантименты" Кибирова позволяют на­глядно проследить, кдк все это происходило.

Первый раздел книги — "Лирико-дидактические поэмы" (1986) — это пока только приступ, нащупывание своего пути. Кибиров идет вслед за Михаилом Сухотиным, в "былинно"-пародийном ключе трак­туя персонажей советского культурного пантеона. У него же подхва­тывает поэт и популярный в те годы прием использования видоизме­ненных и переосмысленных цитат.

Но уже в поэме "Лесная школа" и некоторых стихотворениях вто­рого раздела ("Рождественская песнь квартиранта", 1986) сквозь все концептуалистские, сатирически-обличительные и центонные игры про­рывается ностальгическая, лирическая, рыдающая нотка. Это и был истинный голос поэта Кибирова, обретавший все большую силу и выразительность и достигший предельной завершенности в книгах "Сквозь прощальные слезы" (1987) и "Три послания" (1987—1988). Происходит вот что: интонация берет верх над смыслом, и из-под конструктивного нанизывания цитат мощно выпирают "жалость и стыд". Чистая эмоция (которая и есть музыка) берет верх над пароди­ей. Вот этот-то смех сквозь прощальные слезы и стал самым значи­тельным достижением Тимура Кибирова.

Кибиров смеется и плачет одновременно — над собой и над страной, в которой живет, над всеми нами, живущими рядом. Сти­хи этого периода необыкновенно энергичны, упруги, автора тащит могучая сила солнечного ветра, нескончаемого вдохновения.

В "Стихах о любви" (1988) напор начинает ослабевать. В после­дующих же книгах это стало очевидно. Паруса обвисли, тексты стали рыхлыми, "длинными", описательными. Вдобавок Кибирову как будто отказало чувство юмора, способность к рефлексии. Пошли косяком самоповторы, чистые, практически без примеси "своего", стилизации: русский XVIII век, Державин, XIX век, Пушкин...

Под Пушкина стилизована поэма "Сортиры" (1991), написанная октавами, как "Домик в Коломне". Но нет здесь ни пушкинской легко­сти, ни озорства, одни потуги на то и другое.

Видимо, какую-то свою шахту Кибиров выработал до конца. При­дется рыть новую.

* См.: Левин А. О влиянии солнечной активности на современную русскую по­эзию: Тимур Кибиров. Сантименты: Восемь книг. — Белгород: Риск, 1994 // Знамя. 1995. № 10.

360