Петербургский период (1817—1820)

Общая характеристика периода. В отношении худо­жественной формы следует отметить большую стилисти­ческую свободу, ломку жанровых границ. Характерным примером является во многом новаторская поэма «Рус­лан и Людмила».

Особое значение приобретает вольнолюбивая, поли­тически окрашенная лирика (это, собственно, и послу­жило причиной южной ссылки поэта). В произведениях такого рода можно заметить традиции русских поэтов-декабристов, французских поэтов революции (А. Ше­нье). При этом у поэта сохраняются симпатии к идеалам эпохи Просвещения; например, его политический идеал — просвещенная конституционная монархия. (См. стихотворение «Сказки» («Noel»)1818 г., в котором вы­смеивается царь, нарушивший обещание дать конститу­цию («...как царь-отец // Рассказывает сказки») Ода «Вольность» (1817). Название указывает на ради­щевскую традицию (ода «Вольность» есть в «Путешест­вии из Петербурга в Москву»). Но у Радищева гораздо сильнее революционное начало. У Пушкина — пафос миротворческий и просветительский, главная идея сти­хотворения — общественное согласие, гражданский мир. Монарх и народедины перед лицом Закона, только то­гда возможна Вольность (Свобода).

Композиция: проводится смысловая параллель, в со­ответствии с которой членится стихотворение: тиран — французский царь, его тирания («молчит закон — народ молчит») ведет к новому беззаконию, появляется новый тиран — Наполеон («И се — злодейская порфира // На галлах скованных лежит»). И то же происходит в рус­ской истории (убийство' Павла).

Элегия «Деревня» (1819). Композиция: первая часть (до слов: «Везде следы довольства и труда») — идилличе­ская картина в духе сентименталистских элегий. Вторая часть (до слов: «И ваши творческие думы // В душевной зреют глубине») — философское размышление на лоне природы.

Но интонация неожиданно меняется.

Третья часть (со слов: «Но мысль ужасная здесь душу омрачает») — публицистическая. Ораторский стиль, ри­торические приемы (особый синтаксис и интонации: риторические повторы, восклицания, перифразы, рито­рические вопросы и др.). Архаизированный язык («скло­нясь на чуждый плуг, покорствуя бичам...», «здесь тяго­стный ярем до гроба все влекут»). Абстрактные понятия с заглавной буквы («Здесь Барство дикое без Чувства, без Закона // Присвоило себе насильственной Лозой // И Труд, и Собственность, и Время земледельца»).

Послание «К Чаадаеву» (1818). Стилистическое нова­торство стихотворения заключается в сочетании интона­ций любовной и гражданской лирики: «языком любви» речь ведется о гражданских чувствах. Первые пять стихов — как будто бы о любви. Но далее («Под гнетом власти роковой...» и т. д.) стихотворение приобретает со­циально-политическое, гражданское звучание. В середи­не стихотворения гражданский энтузиазм лирического героя прямо сравнивается с «томленьем» влюбленного: «Как ждет любовник молодой // Минуты верного свида­нья». Ожидание свободы сродни ожиданию «чудного мгновенья» любви.

Стихотворение можно разделить композиционно на три части, соответственно преобладающим в них фор­мам глагольного времени: «о прошлом» (воспоминание о «сне», «юных забавах»), «о настоящем» (гражданские чувства, владеющие героем в данный момент) и «о буду­щем» (призыв верить в наступление свободы).

Кульминация и основная мысль стихотворения — сравнение гражданского чувства с любовью и призыв:

«Мой друг, отчизне посвятим // Души прекрасные по­рывы!»

В финале стихотворения вновь появляется та же тема, что открывает его, — пробуждение от сна; но здесь она связана не только с лирическим героем и другом, а с це­лым народом («Россия вспрянет ото сна»), то есть полу­чает уже не интимно-лирическое, а социально-публици­стическое, гражданское звучание.

Послание «Н. Я. Плюсковой» (1818). Здесь можно увидеть такое же сочетание интимного и гражданского элементов, как и в послании к Чаадаеву. Послание вообще — традиционно личный, дружеский и даже «са­лонный» жанр, тем более — если оно адресовано даме. Однако содержание этого стихотворения — своего рода поэтическая декларация пушкинского лирического ге­роя, патетическое рассуждение о значении его поэзии для русского народа. Стихотворение полемически на­правлено против традиции поэтов классицизма писать заказные оды. Мерилом поэзии теперь служит вдохнове­ние, веление сердца. Чувство к императрице Елизавете Алексеевне лишено официального, формального харак­тера, оно свободно («тайная свобода»). Выражение «тай­ная свобода» дважды цитируется А. А. Блоком — в ста­тье «О назначении поэта» и в стихотворении «Пушкин­скому дому». Советуем прочитать оба эти текста Блока.

Послание «Жуковскому» («Когда, к мечтательному миру...») (1818). Композиционно стихотворение можно разделить на три части. Первая часть — до слов «...Вла­сы подъемлет на челе». Здесь рисуется романтический портрет поэта. Выделим в нем типично романтические

черты: взор, обращенный к «мечтательному» (т. е. вооб­ражаемому) миру; традиционный образ «лиры»; употреб­ление слова «вдохновение» в корневом значении — ду­новение ветра («быстрый холод вдохновенья власы подъемлет на челе»).

Вторая часть — до слов «Священной истины друзей». Возникают два образа читателя — отрицательный (непо­священная толпа) и положительный (узкий круг посвя­щенных, друзья). Название сборника стихов В. А. Жу­ковского («Для немногих») превращается в символ, получает многозначный смысл. Для Пушкина впослед­ствии всегда сохраняет важность представление об узком, избранном круге друзей поэта, которые, судя по всему, тоже не могут не быть поэтами (биографически — так оно и есть). Сохраняет важность и представление о не­разумной («бессмысленной») толпе, глубоко чуждой тому, что делает поэт.

Третья часть — от слов «Не всякого полюбит сча­стье...». Заключительный образ стихотворения — обмен «прекрасным» и «восторгом». Символика обмена связана с темой дружбы, общения единомышленников (см. так­же продолжение этой темы в более позднем послании «И. И. Пущину» («Мой первый друг, мой друг бесцен­ный!..», 1826) и выражает идею союза поэта с читателем-другом, читателем-посвященным.