Любовная лирика

Ранние периоды творчества. В любовной лирике ли­цейского периода преобладают анакреонтические стихо­творения, воспевающие мимолетную любовь-страсть. Женские образы представляют собой устойчивые лите­ратурные клише, они носят «литературные» (греческие или римские) имена (Лаиса, Темира, Делия, Хлоя). В сти­хотворениях петербургского периода любовная лирика представлена слабо (в основном это мадригалы, альбом­ные записи, эпиграммы), но зато примечательно исполь­зование поэтического языка любовной лирики в стихо­творениях с общественной, гражданской тематикой (на­пример, сопоставление гражданских чувств с любовным «томлением» в послании «К Чаадаеву»).

В лирике южного периода встречается мотив тра­гической, безумной любви (в таких стихотворениях, как «Черная шаль», он сопровождается преступлением, убийством возлюбленной), а также мотив разочарования в жизни и любви, одиночества, холодной пустоты в ду­ше: все осталось в прошлом, возлюбленная покинула поэта. В обоих случаях персонаж конфликта — роман­тический. Для южной любовной лирики характерны многозначительные намеки, зашифровки и умолчания («Подъезжая под Ижоры»).

«Храни меня, мой талисман...» (1825). Романтиче­ский образ талисмана — символ любви и верности и од­новременно метафора: человек — тоже «талисман».

«Я помню чудное мгновенье...» (1825). Композицион­но стихотворение построено как лирическая автобиогра­фия. (Найдите в нем отсылки к ранним периодам жизни поэта). Пушкин использует образно-символический язык романтизма. Словосочетание «гений чистой красоты» заимствовано у В. А. Жуковского («Лалла Рук», «Я музу юную, бывало...»), но этот романтический образ получает новую, реалистическую перспективу. У Жуковского «ге­ний чистой красоты» — божество или муза, у Пушкина речь идет о реальной женщине, которая сравнивается с неземным существом. Отсюда пафос стихотворения:

земная любовь — все же чудо, сродни божественному откровению. Наивысшее чудо — возвращение любви.

Если сравнить это стихотворение с лермонтовским «Из-под таинственной, холодной полумаски...», то получит­ся, что общая тема — любовь и разлука, но для лириче­ского героя Лермонтова идеал связан именно с разлу­кой, потому что главный образ возлюбленной — тот, который создан в воображении. Это и есть романти­ческий взгляд. Реализм Пушкина в том, что главная ценность состоит в самом общении, средоточие бла­женства — не разлука, а живая встреча. Чудо усматрива­ется в простом и обыденном. Рефренные слова («боже­ство», «вдоховенье», «жизнь, и слезы, и любовь») — это своеобразный «список» главных ценностей поэта, кото­рые взаимосвязаны. Эта связь прослеживается ив дру­гих стихотворениях.

Поздний период творчества. Реализм в изображении любовных переживаний: темой ранних стихотворений Пушкина часто были ситуации не столько жизненные, сколько продиктованные жанром (анакреонтическая песня, элегия). Теперь в чувствах героя больше глубины, мысли, сюжеты оригинальны. Поэт интересуется внут­ренним миром своей возлюбленной, ибо романтическая позиция по определению эгоистична, мы много узнаем о переживаниях героя, но не героини, которая рисуется шаблонно, ее психология не становится предметом изо­бражения. Реализм Пушкина отличается, следовательно, углублением психологического анализа и развитием гу­манистического взгляда на события, в позиции героя больше понимания другого человека, мудрости, велико­душия, зрелости.

«Не пой, красавица, при мне...» (1828). Романтиче­ский мотив воспоминания, всегда близкий Пушкину. Возможно, это и ностальгическая грусть о романтиче­ском периоде жизни и творчества/ Этим объясняется стилистика стихотворения.

«Я вас любил: любовь еще, быть может...» (1829). Обращает на себя внимание краткость и отказ от слож­ных образов, метафор, эпитетов (своеобразный аскетизм Пушкина-поэта); выразительная звукопись, особая роль губных звуков; в содержательном отношении — стрем­ление к наибольшей простоте и ясности. Характерная черта этого стихотворения — опора на глаголы, частое повторение смыслового глагола «любить». В стихотворе­нии присутствует также важный для Пушкина мотив воспоминания, прошлое воспринимается как особая ценность.

Заключительную фразу можно понять двояко — как свидетельство великодушия лирического героя или как его иронию.

«На холмах Грузии лежит ночная мгла...» (1829). По­этическая философия гармонии, свойственная Пушкину в поздние годы, заключает в себе идею примирения про­тиворечий. Этот пафос выражается в ряде оксюморонныхсочетаний: светлая печаль («печаль моя светла»), безмятежное уныние" («унынья моего // Ничто не мучит, не тревожит»). О любви говорится как о смысле и средо­точии жизни («сердце... любит оттого, // Что не любить оно не может»). Для поэта любить — как дышать; утрата любимой женщины, любви равносильна утрате самой жизни (ср. со стихотворением «Я помню чудное мгнове­нье...»).

«Жил на свете рыцарь бедный...» (1829). Средневеко­вый, опосредованный романтической традицией, миф о поклонении рыцаря прекрасной Даме или Мадонне. Интересно, что стихотворение «Жил на свете рыцарь бедный...» использует Ф. М. Достоевский в романе «Идиот» как своего рода эмблему главного героя — современного «Дон Кихота» князя Мышкина.

«Мадонна» (1830). «Мадонна» Рафаэля — творение искусства, но здесь с этим образом связана и метафора. «Чистейшей прелести чистейший образец» — это од­новременно возлюбленная лирического героя (извест­но, это стихотворение Пушкин адресует своей жене, Н. Н. Гончаровой). В этом стихотворении тоже можно обнаружить целый комплекс ценностей, важных для по­эта, поскольку «Мадонна» сочетает в себе сразу разные смыслы: это и женственность, и святость, и красота, и вдохновенье (хотя бы как молитвенный экстаз), и ма­теринство, «и жизнь, и слезы, и любовь».

«Для берегов отчизны дальней...» (1830). В этом сти­хотворении с темой любви связана тема смерти и вечной разлуки. Заключительный мотив загробного «поцелуя свиданья» отсылает к мотивам Жуковского.

Любовная лирика позднего Пушкина обладает боль­шой силой воздействия. Особая музыкальность этих сти­хов сделала возможным появление замечательных ро­мансов.