Стендаль

"Смотрюсь в роман, как в зеркало, и вижу в нем судьбу твою и думаю о ней"

(По роману Стендаля "Красное и черное")

Ах, какая судьба разнотонная! То ли красная? То ли черная? Он в судьбе своей не раскается, Он в ней даже не сможет покаяться/ Он сумеет успеть немного: Оборвется жизни дорога Красным заревом на гильотине.... Боже! Дай хоть любви отныне!

Морозное зимнее утро. Белый снег. Ах, если б он не растаял к Новому году! Ведь на Новый год всегда ждешь чуда, пусть самого маленького! Снег под Новый год у нас -это тоже чудо! Но я понимаю, что Новый год наступит, даже если снега не будет, поэтому устремляюсь на рынок за новогодними покупками. И скорее по привычке, чем из любопытства, я останавливаюсь у книжных рядов. И чего здесь только нет! На разный вкус, на разный цвет: от соблазняющей всех и вся Анжелики до бандитско-крими-нальных откровений убийц и воров! К своему несчастью, я привлекаю внимание продавца, и он с цепкостью пираньи начинает меня "поедать":

- Что вы хотите? О сексе? О политике? О вампирах? Кол­ дунах и убийствах? Или о любви?

Я с ухмылкой повторяю последнее:

- Или о любви...,

Тогда продавец с ловкостью официанта и затейливостью коробейника представляет свой товар: Марианны, Катерины,

453

Анжелики, Жозефины, просто Марии - все то бесконечно любвеобильное множество современных книг, так яростно нас атакующих сегодня. И вдруг я замечаю среди этих ярмарочно-лубочных обложек книгу, что, по моим представ­лениям, не вписывается в этот ряд. Продавец с меткостью стрелка прослеживает направление моего взгляда и выби­рает именно эту книгу.

— Правильный выбор! Очень правильный, - одобряюще говорит он. — Советую прочитать: захватывающий роман о любви, о страсти, об измене, о романтической гибели возлюб­ ленного и его возлюбленной.

Я с еще большим изумлением смотрю на продавца.

• Не верите? — продолжал он. — Да прочтите назва­ние: "Красное и черное"! Жгуче, правда? Это же любовь и ненависть...

• А как с революцией, Бурбонами, Наполеоном? - пе­ребиваю я.

• Так вас интересует история? — с плохо скрытым разо­чарованием говорит продавец. — Я историческими книгами не торгую!

Опешив от таких "открытий" (оказывается, "Красное и черное" Стендаля - книга не историческая?!), я уже с "высоты" своих филологических познаний с едкой иронией заявляю:

— К вашему сведению, почтеннейший, если вы соизволите открыть книгу Стендаля "Красное и черное" и прочесть хотя бы одну строку после названия, то вы обнаружите запись, которая гласит, что "Красное и черное" есть не что иное, как историческая хроника XIX века. — И с чувством моральной победы я удалилась.

Ах, господин Анри Мари Бейль, бывший офицер наполео­новской армии, взявший себе псевдонимом название одного маленького провинциального городка в Германии — Стен­даль, могли ли вы предположить, что ваш роман будут счи­тать "романом о романтической любви"?

"Правда, горькая правда", - вот каков эпиграф к роману "Красное и черное". Однако правда историка и правда худож­ника — это разная правда одной жизни. Историк пишет ис­торию, а художник слова — роман... А роман, по утверждению

454

самого Стендаля, — это зеркало, с которым писатель идет по большой дороге жизни. И не его вина, рассуждает дальше Стендаль, если это зеркало отражает то чистую голубизну высокого неба, а то вдруг — грязную, разбитую, ухабистую дорогу, по которой идет человек.

Ведущий писатель Франции XIX века, одним из первых поднявший литературный стяг критического реализма, Стен­даль ставил целью для художника слова реальное отображе­ние жизни во всей ее полноте и противоречивости. Поэтому неслучаен в романе "Красное и черное" такой емкий и обоб­щающий подзаголовок: "Историческая хроника XIX века". А история Франции XIX века, как и практически всей Европы XIX века — это история революций, Наполеона, Реставрации и опять революции. Таким образом, цвет революций, свободы, идей равенства и братства, цвет крови человеческой, которой часто бывают оплачены эти идеи, один — красный! А цвет реакции и подавления, реставрации и угнетения другой — черный! Вот и все объяснение символического названия рома­на-хроники XIX века: "Красное и черное" — это два цвета целой эпохи, отраженной, как в зеркале, в одной стране — Франции XIX века.

Но Стендаль — не просто писатель-реалист, а талантли­вый писатель. А всякий талантливый художник слова (как, впрочем, и любой другой художник) отличается от талантли­вого историка тем, что художественное произведение, напи­санное в определенном историческом контексте, со временем перестает быть достоянием только человеческой памяти> а поднимается в надвременное пространство и занимает свое место в душах и сердцах каждого нового поколения. Такова участь и романа "Красное и черное".

Сам А. М. Бейль предполагал, что его "Красное и чер­ное" приобретет большую популярность не во Франции, а в России. Почему так решил писатель, трудно сказать. Может быть, потому, что его душу всколыхнула эта необъятная, заснеженная, таинственная страна? Ведь Стендаль сумел рассмотреть в задымленной горящей Москве, занятой Напо­леоном, неповторимую красоту величественных златоглавых храмов. А может быть, писатель просто интуитивно преду­гадал в этой северной стране тот огромный революционный

455 ■

потенциал, который взорвется в XX веке? Или его чутье художника помогло увидеть что-то глубинное, неординарное в людях той страны, - способность к любви (любви к земле? Родине? Богу?). Кто знает? Но предположения Стен­даля об известности "Красного и черного" в России оказа­лись верными.

Вернемся к нашему книгопродавцу, который на базарной площади под Новый год предлагает людям глоток любви. Любви необыкновенной, страстной, жгучей... Мы, живущие в XXI веке, знаем, что "любовь бывает долгая, но жизнь еще длинней". А вот у Жюльеяа Сореля судьба оказалась короче его любви... А была ли вообще судьба у Жюльена Сореля? Может, это было только начало? Яркое, как вспышка, и такое же короткое — почти мгновение.

Роман — это зеркало жизни, в которое смотрит не только писатель, но и читатель.. И каждый из нас видит в таком зеркале что-то свое. Давайте пристально вглядимся в зерка­ло под названием "Красное и черное".

И вот уже перед нами образ юноши с нежным, почти девичьим лицом. Таким нежным и прекрасным, что госпо­жа де Реналь подумала: не девушка ли это робко стоит у порога дома, и из ее красивых глаз льются слезы... Но нет! Это была не девушка, к неописуемому восторгу госпожи де Реналь, это был учитель ее детей! Могла ли предположить тогда молодая женщина, что этот юноша, почти ребенок, станет для нее всем: любовью, жизнью и даже смертью? Нет! Лишь сердце, ее чуткое сердце, тревожно забилось в груди, будто птица в клетке. Еще меньше думал об этом сам Жюльен. Входя в дом господина де Реналя, Жюльен Со-рель, сын бедняка-плотника, нес с собой шкатулку. В ней было спрятано самое большое богатство Сореля и самая большая его тайна, самое большое разочарование (как по­здно он родился!) и самая прекрасная мечта юноши; там было то, что питало его гордую душу, что разжигало в нем тщеславные помыслы и себялюбивые надежды... Там был портрет .Наполеона! Да1 Сорель пришел в дом господина де Реналя не для того, чтоб скромно занять место у самого края "светского стола", а для того, чтобы доказать, что он, Сорель, имеет право быть в высшем свете не по рождению,

456

а по уму, по таланту, по своей одаренности. Он сумеет это, как когда-то сумел Наполеон!

С самых первых дней Жюльен в доме господина де Реналя заставляет восхищаться собой, прислушиваться к себе, счи­таться со своим мнением. В черном длинном платье, строй­ный и гибкий, Сорель чем-то напоминает молодого священ­ника с такими очаровательными глазами, что не в одном девичьем сердце смогут они разжечь пламя любви.

Ах, госпожа де Реналь! Не надо бы вам так пристально смотреть в глаза молодого учителя своих детей. Нет там еще любви к вам. Там, в этих неповторимых глазах, пока лишь отражение вашей красоты и жгучий огонь самолюби­вого юноши! Он сумеет доказать себе что-то очень важное, когда удержит вашу руку в своей, когда дерзко придет ночью к вам в спальную комнату! А вот вы не сумеете его оттолкнуть...

Да виновата ли молодая женщина, что душа, задыхавшая­ся в серой бездуховности Верьера, потянулась к Жюльену с такой жаждой любви, как может только человек потянуться к спасительному рассвету после черной долгой ночи?!

А Жюльен продолжал "завоевывать" этот светский мир. Да, никогда уже не стать ему солдатом наполеоновской ар­мии, не ощутить уже кроваво-красного вкуса воинской сла­вы. Поздно, очень поздно он родился!. А как к лицу ему воинский мундир! Как красиво он держится в седле! (Это он-то! Сын плотника!) Ну что ж, сутана священника Жюльену тоже хороша, и это тоже путь к власти.

Не знал Сорель, что семинарию в Безансоне завоевать бу­дет немного сложнее, чем сердце госпожи де Реналь. Юноша сначала никак не мог понять, почему вызывает он к себе та­кую черную ненависть? Своим прилежанием? Знаниями? Умом? "Глупец! — догадается Жюльен после. — Что я хотел дока­зать?! Что я умнее их?! Идиот, здесь не нужны знания!" И как ни старался Жюльен Сорель, но так и не сумел отучить себя мыслить, так и не смог стать похожим на своих серых, тупых, безликих и бездумных однокурсников, грубых и бездуховных сельских парней.

Однако "черная полоса" Безансона как-то сама собой обрывается в судьбе молодого будущего священника. Впе-

457

реди червленым золотом засверкал особняк маркиза де Ла-Моля. Вот он, Аустерлиц для Жюльена! А Матильда уж очень красива, но так же и очень холодна! Холодна, как глыба льда! Однако внутри этой "глыбы льда" спрятана страстная романтическая душа, втайне тоскующая (как и Жюльен), что слишком поздно она родилась (ей бы родить­ся раньше, где рыцари и турниры...)- Да, Матильда — это не госпожа де Реналь, нежная и мягкая. Но и Жюльен уже не тот робкий юноша. Здесь рассчитан каждый шаг, каждое слово, каждый взгляд и каждый поступок. Право же, трудно сомневаться в победе Жюльена. Браво, Сорель! Блестящая победа! Матильда влюблена: "И эта глыба льда у ног без­родного"! Наконец-то судьба Жюльена стала алого, почти золотого цвета. Он достиг, чего хотел: он доказал этой чванливой светской посредственной элите, что он сумел, добился, победил!

Вот тут бы и закончить Стендалю свой роман! Жюльен Сорель благополучно бы доживал (вне романа уже) до спо­койной старости в славе и богатстве. А что ж роман? А роман так же благополучно осел бы где-нибудь на архивных пол­ках, будучи востребованным, возможно, только какими-нибудь кабинетными книжниками.

Но Стендаль не для того создавал образ Жюльена Со-реля, вложив в него столько своей души и сердца, чтобы этот герой "благополучно" пылился в исторических хрони­ках XIX века.

Нет! Герой должен вызывать у читателя то состояние, которое находится в надвременном пространстве, — состо­яние катарсиса — очищения души через страдание. Поэто­му самого благородного, умного и тщеславного, гордого и страстного, самого лучшего героя Стендаль отправляет на гильотину!

Это роковое письмо госпожи де Реналь! А дальше все идет, как в покадровой ускоренной съемке: дорога в Верь- ер... церковь... она молится... он стреляет. И все! Беспамят­ ство... Жюльен в тюрьме. Сколько времени он здесь? И сколько ему еще быть? Да сколько б ни быть, впереди — только гильотина! \.

Не будь всего этого в романе, разве мог бы Жюльен Сорель

458

"просочиться" в XXI век? Вот послушайте, поет Дмитрий Ма­ликов шлягерную современную песню "После бала":

Эти двое в темно-красном Взялись за руки напрасно: Чуть подуло — все прошло? И все пропало?

Ведь это слова о Жюльене и Матильде! А может, это о Жюльене и госпоже де Реналь? Загадка.

Зато следующие слова в этой песне — как отгадка ко всему образу Жюльена:

Ну, а тот, совсем зеленый, лунным светом опаленный, Не поймет: куда несет? Куда попал он? ■ Лишь у самой двери рая Он поймет, что умирает. Как же можно? После бала?.. После бала...

К одной из последних глав романа Стендаль взял эпи­графом слова: "Господи, даруй мне посредственность!" Вне­запно выброшенный с бала жизни, оказавшись в тюремном замке, Жюльен так хотел ничего не понимать и ни о чем не мыслить. А просто, как делают многие, просто раскаяться в своей гордыне, смирить свои тщеславные помыслы. Но Сорель остается Жюльеном Сорелем до конца: "Не увидят они (кто они? этот светский лживый мир?) моих слез!" — говорит он Фуке.

Ощущая дыхание самой смерти, Жюльен, измученный и больной, задыхаясь в мрачном, черном каземате, обращается со всей страстью своей израненной души: "Боже, великий Боже! Я знаю, что достоин твоего наказания! Но я прошу только об одном: дай мне ту, которую я люблю!"

Бог не позволил Сорелю родиться во времена Наполеона, Бог не дал Жюльену стать священником, Господь даже ото­брал у него жизнь, у него, молодого и "зеленого, лунным све-

459

том опаленного". Но... роман заканчивается так: "Госпожа де Реналь... не пыталась покончить с собой... Но через три дня после казни Жюльена она просто тихо умерла, обнимая своих детей".

Что ж, уважаемый книгопродавец, который на рыночной площади на пороге нового века торгует "романом о любви" Стендаля "Красное и черное", наверное, в нашем споре будет ничья. Я думаю, что "Красное и черное" - это не только историческая хроника XIX века. Что это красное — точно! Что черное - тоже точно! Скорее, это "жгуче", скорее, это "о любви и ненависти". А может, только о любви, которая ока­залась сильнее гильотины!

Характер и судьба Жюльена Сореля

В своем понимании искусства и роли художника Стендаль шел от просветителей. Он всегда стремился к точности и правдивости отражения жизни в своих произ­ведениях.

Первый большой роман Стендаля, "Красное и черное", вы­шел в 1830 году, в год Июльской революции.

Уже его название говорит о глубоком социальном смысле романа, о столкновении двух сил — революции и реакции. Эпиграфом к роману Стендаль взял слова Дантона: "Правда, суровая правда!", и, следуя ему, писатель в основу сюжета по­ложил истинное происшествие.

Название романа подчеркивает и основные черты в харак­тере Жюльена Сореля — главного героя произведения. Окру­женный враждебными ему людьми, он бросает вызов судьбе. Отстаивая права своей личности, он вынужден мобилизовать все средства на борьбу с окружающим его миром. Жюльен Сорель — выходец из крестьянской среды. Это определяет социальное звучание романа.

Сорель, разночинец, плебей, хочет занять место в обще­стве, на которое он не имеет права по своему происхожде­нию. На этой почве и возникает борьба с обществом. Жюльен сам хорошо определяет смысл этой борьбы в сцене на суде, когда он говорит свое последнее слово: "Господа! Я не имею

460

чести принадлежать к вашему классу, В моем лице вы видите крестьянина, восставшего против низменности своего жребия... Но даже если бы я был виновен, это все равно. Я вижу перед собой людей, не склонных внять чувству сострадания... и желающих покарать во мне и раз и навсег­да устрашить целый класс молодых людей, которые роди­лись в низах... имели счастье получить хорошее образование и дерзнуть примкнуть к тому, что богачи гордо именуют обществом".

Таким образом, Жюльен сознает, что судят его не столько за действительно совершенное преступление, сколько за то, что он посмел переступить черту, отделяющую его от высшего общества, попытался войти в тот мир, принадлежать к кото­рому он не имеет права. За эту попытку присяжные должны вынести ему смертный приговор.

Но борьба Жюльена Сореля идет не только за карьеру, за личное благополучие; вопрос в романе поставлен гораздо глубже. Жюльен хочет утвердиться в обществе, "выйти в люди", занять в нем одно из первых мест, но при условии, если это общество признает в нем полноценную личность, человека незаурядного, талантливого, одаренного, умного, сильного.

Он не хочет поступиться этими качествами, отказаться от них. Но соглашение между Сорелем и миром Реналей и Ла-Молей возможно лишь на условиях полного приспособления молодого человека к их вкусам. В этом основной смысл борьбы Жюльена Сореля с окружающим миром. Жюльен вдвойне чужой в этой среде: и как выходец из социальных низов, и как человек высокоодаренный, который не хочет оставаться в мире посредственностей.

Стендаль убеждает читателя, что борьба, которую ведет Жюльен Сорель с окружающим обществом, - борьба не на жизнь, а на смерть. Но в буржуазном обществе нет места таким талантам. Наполеон, о котором мечтает Жюльен, это уже прошлое, вместо героев пришли торгаши, самодовольные лавочники; вот кто стал истинным "героем" в ту пору, в которую живет Жюльен. Для этих людей смешны выдаю­щиеся таланты и героизм — все то, что так дорого Жюльену.

461

Борьба Жюльена развивает в нем большую гордость и повышенное честолюбие. Одержимый этими чувства­ми, Сорель подчиняет им все другие стремления и привя­занности. Даже любовь перестает быть для него радостью. Не скрывая отрицательных сторон характера своего ге­роя, Стендаль в то же время оправдывает его. Во-первых, трудность борьбы, которую он ведет: выступив один против всех, Жюльек вынужден пускать в ход любое оружие. Но главное, что, по мнению автора, оправдывает героя, — это благородство его сердца, великодушие, чистота — черты, которых он не утратил даже в минуты самой жестокой борьбы.

В развитии характера Жюльена очень важен эпизод в тюрьме. До тех пор единственным стимулом, руководящим всеми его поступками, ограничивающим его хорошие по­буждения, было честолюбие. Но в тюрьме он убеждается, что честолюбие вело его ложным путем. В тюрьме происходит также переоценка чувств Жюльена к мадам де Реналь и к Матильде.

Эти два образа как бы знаменуют собой борьбу двух начал в душе самого Жюльена. И в Жюльене заложены два суще­ства: он гордец, честолюбец и в то же время — человек с простым сердцем, почти детской, непосредственной душой. Когда он преодолел честолюбие и гордость, он отдалился от такой же гордой и честолюбивой Матильды. А чистосердеч­ная мадам де Реналь, любовь которой была более глубокой, сделалась ему особенно близка.

Преодоление честолюбия и победа настоящего чувства в душе Жюльена приводят его к гибели.

Жюльен отказывается от попытки спасти себя. Жизнь кажется ему ненужной, бесцельной, он более не дорожит ею и отдает предпочтение смерти на гильотине.

Стендаль не смог решить вопроса, как должен был пере­строить свою жизнь герой, преодолевший свои заблуждения, но остающийся в буржуазном обществе.

-О- О- <•

462

ОНОРЕ ДЕ БАЛЬЗАК

"Что же такое жизнь, как не машина, которую приводят в движение деньги?"

(По повести О. Бальзака "Гобсек")

Образ скупца и накопителя не нов в мировой литературе. Похожий тип изображен в драме — "Венецианский купец" В. Шекспира и в комедии "Скупой" Ж. Б. Мольера.

К созданию образа Гобсека автора привели наблюдения над жизнью буржуазного общества, отдельные моменты пове­сти автобиографичны. Герой Бальзака учится на факультете права в Сорбонне и работает клерком в конторе стряпчего, где узнает многое из практики денежных отношений.

В своей повести Бальзак сталкивает две философские точ­ки зрения, два взгляда на жизнь: Гобсека и Дервиля.

Вот точка зрения Гобсека: "Из всех земных благ есть только одно, достаточно надежное, чтобы стоило человеку гнаться за ним. Это... золото. Чтобы осуществлять наши прихоти, нуЖг но время, нужны материальные возможности и усилия. В зо­лоте все содержится в зародыше, и все оно дает в действи­тельности". По-иному мыслит Дервиль: "Да неужели все сво­дится к деньгам?" И в его словах: "Жизнь и люди внушали мне в эту минуту ужас" мы чувствуем, что Дервиль не прини­мает философию Гобсека.

В переводе "Гобсек" означает "живоглот". И все произведе­ние — яркое тому подтверждение. И главное правило, от кото­рого никогда не отступает бальзаковский герой, можно сфор­мулировать так: "Никого не жалей, никому не помогай, но сам пользуйся всем, что можно взять безвозмездно". То, что путь к богатству непременно предполагает жестокость, не смущает его. Он не знает пощады к тем, с кем ведет дела. "Иногда его жерт­вы возмущались, поднимали неистовый крик, потом вдруг на­ступала мертвая тишина, как в кухне, когда зарежут в ней ут­ку", — говорит Бальзак. Гобсек с безукоризненной щепетиль­ностью относится к оформлению всех документов, учетных кви­танций, расписок и их выполнению. Это ценится в коммерче­ском мире. Для него существует сделка, выгода, но не человек.

463

Гобсек хорошо изучил психологию людей, поэтому он не может отказать тому, у кого в руках "мешок с золотом". Сам он грязными способами сколотил себе миллионы. Он скупал краденое, как сделал с семейными бриллиантами графини де Ресто. Он занимался спекуляцией картинами старых масте­ров и всем, что ему несли должники. Он брал взятки от быв­ших плантаторов Гаити при ликвидации их имущества. А эти загадочные 20 лет в Ост-Индии, где Гобсек богател и разорялся, и последующие годы, когда он, по предположению Дервиля;- "торговал бриллиантами или людьми, женщинами или государственными тайнами".

Большое впечатление производит последняя картина, на­рисованная Бальзаком в "Гобсеке": "Утаенную картину уви­дели бы мы, если б могли заглянуть в души наследников, обступающих смертное ложе. Сколько тут козней, расчетов, злостных ухищрений — и все из-за денег".

В небольшой повести изображена гротескная уродливая фигура истинного хозяина жизни, образец огромной обобща­ющей силы: ростовщик, делатель денег из денег. Весь неза­урядный запас чувств подчинен од ной-единственной цели: на­копить как можно больше материальных средств, и безраз­дельно, как можно дольше владеть ими. Однако, прочитав произведение Бальзака, убеждаешься, что в мире существуют и другие ценности. Здоровье, любовь, дружбу не купишь ни за какие деньги.