Райнер мария рильке

(1875-1926)

Рильке в России издается мало, хотя, мне кажется, его надо не только широко издавать, но и как-то особенно чутко и основательно преподавать в наших учебных заведениях, особенно гуманитарных. Ведь Рильке - великий европейский поэт - своей духовной родиной считал Россию. На закате своих дней он писал о России: "Она сделала меня тем, что я есть; внутренне я происхожу оттуда, родина моих чувств, мой внутренний исток - там..."

Изучая Рильке, мы лучше поймем самих себя, потому что этот гениальный поэт увидел, что называется - со стороны, все самое лучшее и сокровенное, что есть у нас, - и пронзительно сказал об этом.

Признание нередко приходит к поэту только после смерти, но в этом случае оно пришло довольно рано, а умер Рильке уже всемирно известным поэтом, его провозгласили одним из величайших людей (может быть, вторым после Гёте), писавших на немецком языке.

Творчество Рильке принято относить к австрийской литературе Это вроде бы так, ведь родился поэт в Праге, тогда это была территория Австро-Венгрии, он был подданным австрийского императора Но по существу его мало что связывало с Австрией Если проследить его корни, то Рильке-поэт - выходец из провинциальной ветви немецкой языковой культуры, которая развивалась в тогдашней Богемии (нынешней Чехии). Он подключился к сугубо интеллигентской, так называемой рафинированной литературе Праги - для нее были характерны романтизм, культивирование старой Праги с ее кладбищами и соборами, мостами, статуями, склонность к ирреальному, к фантастике Эта ветвь дала таких писателей, как Кафка, Верфель, Мейринк, Макс Брод. Здесь истоки первоначального Рильке. Потом он будет жить в крупнейших европейских городах, изучит европейскую культуру - познакомится с Роденом и Сезанном, будет писать о них статьи, узнает Париж, узнает его и с мрачной стороны, и как столицу современного искусства, огромное художественное впечатление окажет на него датский писатель Йене-Петер Якобсен. Одним словом, пройдя глубокий курс европейского образования, Рильке придет к мысли, что в Европе ему недостает чего-то самого главного для него как для художника и мыслителя. Это главное он найдет в России, в Боге и в одиночестве

Однажды я задумался, почему Анна Андреевна Ахматова, читая европейских поэтов в подлиннике, мало кого из нихперевела на русский, а вот Рильке перевела, и перевела тогда, когда еще перевод не стал для нее повседневной литературной работой, в 1910 году Она Перевела "для себя" его стихотворение "Одиночество" еще в молодости:

о святое мое одиночество - ты! И дни просторны, светлы и чисты, Как проснувшийся утренний сад. Одиночество! Зовам не верь И крепко держи золотую дверь, Там, за нею, желаний ад.

Этот мотив оказался ей близок. В этот период Ахматова искала свою дорогу в поэзии, искала сосредоточенности, чтобы не стать эпигоном каких-то известных поэтов, и одиночество было для нее насущным символом этой сосредоточенности. Для Рильке - тоже.

Он отринул европейский практицизм и бездуховность, считал, что это - тупик. Вспомним, что в это время появляется книга "Закат Европы" Шпенглера. А Рильке тогда писал:

Господь! Большие города Уже потеряны навеки. Там злые пламенные реки Надежды гасят в человеке, Там время гибнет без следа...

Первая встреча Рильке с Россией, произошедшая в 1899 году, явилась для него настоящим духовным потрясением. В отрочестве он читал Толстого, Тургенева, Достоевского, так что имел о ней представление. Но непосредственным толчком к поездке послужило знакомство Рильке с уроженкой Петербурга Лу Андреас-Саломе, которая, как все отмечают, сыграла большую роль в духовном развитии поэта. Одно время она была близка к Ницше, написала о нем монографию. Л у сотрудничала в журнале "Северный вестник", где она опубликовала (впервые на русском языке) рассказ Рильке. Именно Лу подвигла поэта на поездку в Россию.

В Москву Рильке приехал в канун Пасхи. Он остановился в гостинице, которая окнами выходила на Иверские ворота Кремля. Он был поражен толпами народа, стекавшимися к часовне (которая была потом взорвана, а сейчас, слава Богу, опять восстановлена). Здесь находилась знаменитая икона Иверской Божией Матери. По признанию поэта, в первый же день его охватило восторженное чувство от России. На другой день Леонид Пастернак (отец Бориса Пастернака) проводил Рильке к Льву Толстому. Потом было знакомство с Репиным, о чем потом Рильке писал Ворониной: "Вот видите, этот Репин - опять-таки русский человек. А все настоящие русские - это такие люди, которые в сумерках говорят то, что другие отрицают при свете. Ваш язык для меня - лишь звук, но я и не собираюсь подыскивать для него какой-либо смысл; есть такие часы, когда сам звук становится и значением, и образом, и словом. И я теперь знаю, что такие часы - русские и что я их очень люблю".

Русские впечатления лягут в основу книги Рильке "Часослов". С этой книги начнется слава поэта.

Рильке много путешествовал по России, знакомился с людьми. Уехал. А через десять месяцев опять сюда вернулся. Изучал русский язык. Написал статью "Русское искусство". Читал в подлиннике стихи Тютчева и Фета, перевел две "Молитвы" Лермонтова, стихотворение 3. Гиппиус, стихотворение Фофанова. Он даже перевел на немецкий чеховскую "Чайку".

Особое впечатление на Рильке произвело знакомство с крестьянским поэтом Спиридоном Дрожжиным, жившим в деревне Низовке Тверской губернии. Дрожжин навсегда уехал из города, стал жить по-крестьянски, обрабатывал землю и писал стихи. Это было то, о чем мечтал сам Рильке. Убегая от омертвевшей европейской цивилизации, от своего разочарования в католичестве, он приближался к истинно духовному, ему становились близки люди, исповедывающие православие. На урбанизированном Западе ему не хватало непосредственного религиозного чувства. Он даже хотел переселиться с семьей в Россию насовсем. Но этому не суждено было сбыться.

Рильке часами беседовал с Дрожжиным о Боге, они бродили по болотам, по берегам Волги... В своем дневнике Рильке записал: "На Волге, на этом спокойно катящемся море быть дни и ночи, много дней и ночей. Широкий-широкий поток, высокий-высокий лес на одном берегу, и низкая луговая равнина на другом, и большие города там не выше хижин или шалашей. Заново переосмысливаются все измерения. Постигаешь, что земля необъятна, вода - нечто необъятное и необъятно прежде всего небо. Что я видел раньше, было только изображением земли и реки и мира. Но здесь это все само по себе. Я словно воочию видел сотворение мира; смысл всего - в немногих словах, мера вещей - в руках Создателя".

В "русской" книге "Часослов" (подзаголовок - "Книга монашеской жизни"), в этой книге молитв и вечных вопросов к Богу, поэт прежде всего выразил творческое начало Создателя:

Ты - колесо, вращающееся вкруг меня, Ты - старец с закопченными власами, Невидимый, который до сих пор Стоит у наковальни и в ладонях Натруженных кузнечный молот держит.