Роберт бёрнс

(1759-1796)

Имена Шекспира, Байрона или Бернса в сознании русских людей соседствуют с именами Пушкина, Лермонтова, и мы не удивляемся, что британские поэты заговорили на нашем родном языке Это произошло благодаря труду нескольких поколений переводчиков, но прежде всего благодаря очень высокому уровню вообще русской поэтической культуры, которую и формировали Пушкин и Жуковский, Тютчев, Блок, Пастернак и многие другие великие творцы В случае с Робертом Бернсом произошло еще и некое чудо Русскому читателю его открыл С Маршак И не просто открыл, но сделал как бы почти русским поэтом Бернса знает

весь мир, но соотечественники поэта, шотландцы, считают нашу страну его второй родиной "Маршак сделал Бернса русским, оставив его шотландцам", - писал Александр Твардовский

Дело в том, что Маршак не следовал буквально за ритмом, строфикой, за точностью смысла каждой строки - он нашел некий переводческий эквивалент самой стихии творчества шотландского поэта Не все специалисты довольны таким приемом, но именно в этих переводах Берне сразу и навсегда вошел в нас, мы поверили этой версии - и, думаю, вряд ли успешными будут более точные переводы Все-таки дух поэзии важнее буквы.

НОЧЛЕГ В ПУТИ

Меня в горах застигла тьма, Январский ветер, колкий снег Закрылись наглухо дома, И я не смог найти ночлег

По счастью девушка одна Со мною встретилась в пути,

И предложила мне она В ее укромный дом войти.

Я низко поклонился ей -

Той, что спасла меня в метель,

Учтиво поклонился ей

И попросил постлать постель

Она тончайшим полотном Застлала скромную кровать И, угостив меня вином, Мне пожелала сладко спать.

Расстаться с ней мне было жаль, И, чтобы ей не дать уйти, Спросил я девушку - Нельзя ль Еще подушку принести ?

Она подушку принесла Под изголовие мое И так мила она была, Что крепко обнял я ее

В ее щеках зарделась кровь, Два ярких вспыхнули огня - Коль есть у вас ко мне любовь, Оставьте девушкой меня'

Был мягок шелк ее волос И завивался, точно хмель Она была душистей роз, Та, что постлала мне постель

А грудь ее была кругла, - Казалось, ранняя зима Своим дыханьем намела Два этих маленьких холма.

Я целовал ее в уста -

Ту, что постлала мне постель,

И вся она была чиста,

Как эта горная метель

Она не спорила со мной, Не открывала милых глаз И между мною и стеной Она уснула в поздний нас

Проснувшись в первом свете дня, В подругу я влюбился вновь - Ах, погубили вы меня' - Сказала мне моя любовь

Целуя веки влажных глаз И локон, вьющийся, как хмель, Сказал я: - Много, много раз Ты будешь мне стелить постель!

Потом иглу взяла она И села шить рубашку мне. Январским утром у окна Она рубашку шила мне...

Мелькают дни, идут года, Цветы цветут, метет метель, Но не забуду никогда Той, что постлала мне постель.

Дух поэзии Бёрнса - это прежде всего дух народа Шотландии того времени. Народ как бы ждал своего поэта, и он явился в самой гуще народа. В деревушке Аллоуэй сохранилась глиняная мазанка под соломенной крышей, где 25 января 1759 года родился Роберт Берне Дом этот своими руками построил отец поэта Вильям Берне, сын разорившегося фермера с севера Шотландии. В новом доме отец сделал полку для книг, много читал и даже что-то записывал по вечерам А записывал он как бы свой будущий разговор с сыном и называлось все это "Наставление в вере и благочестии".

Отец много заботился об образовании детей. Когда Роберту исполнилось семь, а его брату Гильберту шесть лет, отец пригласил в дом учителя Джона Мердока, который с жаром декламировал Мильтона и Шекспира, объяснял трудные места. Он знакомил мальчиков с классикой, научил выразительно читать стихи и правильно говорить по- английски.

На творчество Бернса очень сильно повлияли и классические образцы на литературном английском языке, и родное простонародное шотландское наречие, на котором пела песни мать, на котором его рассказывали страшные сказки про ведьм и оборотней

Мальчики работали с отцом на ферме - помогали пахать, сеять, убирать урожай. Однажды летом Роберт впервые влюбился в девушку с соседней фермы. "Так для меня начались любовь и поэзия", - вспоминал он потом.

Земля, крестьянский труд, чистая любовь - они и стали главными темами в его творчестве. И при этом все строфы Бёрнса пронизаны мелодией старой шотландской поэзии, музыки

- Кто там стучится в поздний час ? "Конечно, я - Финдлей!"

- Ступай домой. Все спят у нас! "Не все!" - сказал Финдлей.

- Как ты прийти ко мне посмел ? "Посмел!" - сказал Финдлей.

- Небось наделаешь ты дел "Могу!" - сказал Финдлей

- Тебе калитку отвори... "А ну!" - сказал Финдлей.

- Ты спать не дашь мне до зари! "Не дам!" - сказал Финдлей.

Чем закончился этот диалог, читатель может узнать, прочитав книгу стихов и баллад Бёрнса. У нас, слава Богу, Берне издавался и издается много.

Так вот, народ услышал в стихах Бёрнса родную музыку, услышал родную душу и увидел самого себя.

Берне не был просто талантливым самородком. Он получил, во-первых, хорошее образование, а, во-вторых, много занимался самообразованием. Потом в салонах Эдинбурга, куда приедет Берне издавать свои стихи, его культуре и знаниям будут удивляться.

На возмужание таланта огромное влияние оказал томик стихов Роберта Фергюссона - молодого поэта, погибшего на двадцать четвертом году жизни. Он писал стихи на шотландском наречии. Берне был потрясен тем, какие прекрасные стихи можно писать на "простонародном диалекте". Берне начал собирать старинные песни и баллады, из них черпать поэзию. А на могиле Ферпоссона он позже поставит плиту из гранита с высеченными на ней своими строками:

Ни урны, ни торжественного слова,

Ни статуи в его ограде нет,

Лишь голый камень говорит сурово:

- Шотландия! Под камнем - твой поэт!

После смерти отца Берне стал главой семьи и хозяином новой фермы. Днем он много работал на ферме, а вечерами уходил потанцевать в Мохлин. У него много стихов о девушках, с которыми он танцевал.

В Мохлине Роберт встретил Джин, ставшую его любовью на всю жизнь. По старинному шотландскому обычаю они вначале заключили тайный брак, для этого надо было подписать "брачный контракт", по которому возлюбленные "признают себя навеки мужем и женой". Потом Роберт уехал на заработки, чтобы обеспечить семью. Джин ждала ребенка. 3 сентября 1786 года она родила близнецов - мальчика и девочку, которых назвали в честь родителей Робертом и Джин.

С "брачным контрактом" связана целая история. Родители Джин порвали этот контракт и подали на Бёрнса жалобу в церковный совет и суд. Много было треволнений. Но к этому времени у Бёрнса вышла книга и к нему пришла слава. Потом вышло эдинбургское издание стихов и поэм Бёрнса - после чего его встречали уже везде как славного барда. Его голос услышала вся Шотландия. Церковь официально признала брак - и семья стала жить вместе. Скоро Джин родила еще одного мальчика.

Поэту исполнилось тридцать лет. Он много трудился на новой ферме, писал стихи и даже философские трактаты. От гонораров он отказывался:

Одной мечтой с тех пор я жил: Служить стране по мере сил (Пускай они и слабы!), Народу пользу принести - Ну, что-нибудь изобрести Иль песню спеть хотя бы!..

Известная переводчика О. Райт-Ковалева в предисловии к одной из книг Бёрнса пишет, что "последние годы были самыми сложными в жизни Бёрнса. Он был государственным служащим - и закоренелым бунтарем, счастливым отцом семейства - и героем множества романтических приключений, крестьянским сыном - другом "знатнейших семейств"... 21 июля 1796 года поэт скончался, оставив семью без всяких средств. Бёрнса хоронили с помпой: регулярные войска шли церемониальным маршем до кладбища, играли трескучий и бездушный похоронный марш. Джин не могла проводить Роберта: в этот час она родила ему пятого сына. Друзья взяли на себя заботу о ней и детях".

Через много лет английский король назначил вдове Бёрнса пенсию, но Джин от пенсии отказалась.

Бёрнсу поставлено много памятников, но для меня подтверждением признания поэта служит такой факт: молодые русские поэты в качестве эпиграфов в своих книгах приводят строки из Бёрнса и подражают ему. Например, поэт Николай Никишин в сборнике "Лесной разъезд" опубликовал "Лесную балладу":

Я шел до сумерек, в туман, Среди некошеных полян И вдоль оврага. Мой дом остался в стороне, Но было лучшее при мне - Ружье и фляга.

Я постучался в крайний дом - Найти ночлег и ужин в нем С прямым расчетом. За дверью кто-то пошуршал, И женский голос прошептал: "Ну кто еще там?"

И эпиграф Никишин взял из Бёрнса: "Так девушка во цвете лет / Глядит доверчиво на свет / И всем живущим шлет привет, / В глуши таясь..."

Берне настолько притягателен своей жизнью, судьбой, поэтикой, красотой, запечатленной в стихах, что всегда будет волновать и поэтов и читателей.

Геннадий Иванов