Колонизация Мери Роландсон. "Рассказ о плене и избавлении...".

Мери Роландсон (1637—1710), волей судьбы ставшая самым читаемым автором Новой Англии конца XVII века и родоначальницей популярной литературы США, была ребенком привезена из Англии отцом, Джоном Уайтом, который стал крупнейшим землевладельцем в Ланкастере (Массачусетс). Выйдя замуж за преподобного Джозефа Роландсона, она затем двадцать лет вела богобоязненную и, насколько возможно в условиях фронтира, спокойную жизнь хозяйки солидного дома, жены пуританского священника и матери троих детей.

Но в 1675 году начались периодические жестокие набеги индейцев на массачусетские поселения, организованные индейским вождем Филиппом в отместку за троих членов его племени, казненных пуританами в Плимуте. События, развернувшиеся затем, вошли в историю Америки под названием "войны короля Филиппа", которая длилась вплоть до августа 1676 года. В ходе этой войны было сожжено двенадцать сотен домов и убито триста человек. Слухи об индейских волнениях с самого начала распространились по всей колонии; люди стали укреплять свои жилища. Преподобный Роландсон отбыл в Бостон, дабы упросить массачусетские власти отрядить солдат для защиты Ланкастера от вторжения, и все, что случилось с городом и с его семьей, происходило в его отсутствие.

"Десятого февраля 1675 года индейцы в огромном количестве напали на Ланкастер. Их первое нападение было перед восходом солнца. Услышав ружейные выстрелы, мы выглянули в окно; несколько домов горело, и дым поднимался к Небесам", — так начинается повествование Мери Роландсон. На глазах у ошеломленных соседей индейцы зверски убили несколько человек, окружили и подожгли в числе прочих и дом Роландсонов. Мери и ее трое детей были взяты в плен. Младшая дочь Сара, раненная во время атаки, умерла неделю спустя на руках у матери. Старшая дочь, тоже Мери, десяти лет от роду, и четырнадцатилетний сын Джозеф уцелели.

Мери Роландсон провела в плену "одиннадцать недель и пять дней", причем, перемещавшиеся по всей территории Новой Англии индейцы таскали пленников за собой. Женщина потеряла двадцать фунтов веса, она перенесла страдания и горе, но не пала, а лишь укрепилась духом, и, в конце концов, по неизреченной милости Господней, оставшиеся в живых члены семейства счастливо воссоединились в Бостоне.

В основу "Рассказа о плене и избавлении" были положены записи дневника, который М. Роландсон вела все время, пока продолжались ее испытания. Автор подробно прорисовывает детали индейского нашествия на Ланкастер, не смакуя жестокости, но желая быть возможно более точной: "Из одного дома они вывели пятерых; отцу, матери и грудному ребенку они размозжили головы, двух других взяли живыми". Так же тщательно она фиксирует маршруты и длительность передвижений и стоянок отряда, свои тогдашние чувства и мысли, воспроизводит иронические замечания индейцев на ее счет и отдельные фрагменты диалогов:

"Он (ее хозяин-индеец) спросил меня, как давно я мылась? Я ответила: не в этом месяце. Тогда он сам принес мне воды и сказал: помойся, и дал мне зеркальце, посмотреть, как я выгляжу; и велел своей “скво” дать мне что-нибудь поесть".

М. Роландсон откровенно говорит, что в ее ситуации "счастьем" казалось вернуться к ее "хозяину", который проявлял к ней сочувствие: "...и рада же я была увидеть его снова!" Подобная информация, идущая вразрез с "нормальным" пуританским взглядом на "краснокожего дикаря", свидетельствует об абсолютной точности и объективности автора. Ощущение полной достоверности рассказа пленницы — наряду с сенсационностью материала, актуальностью темы и динамизмом повествования — безусловно, подкупало читателя.

Повествование М. Роландсон — это прекрасный образец "простого стиля". Но, как и в хронике У. Брэдфорда, проповедях Дж. Коттона, стихотворениях А. Брэдстрит и в других произведениях пуританских авторов, простота, полнота и точность изложения служат здесь тому, чтобы, не допустив никаких искажений, прочесть в земных событиях всенаправляющую волю Господнюю. Главным для М. Роландсон, как и для ее новоанглийской аудитории, был не сюжет книги, а тот высший смысл, который усматривался за его перипетиями. Наличие этого второго плана постоянно подчеркивается автором. Широко цитируя Писание, Мери Роландсон связывает обстоятельства своего пребывания в плену с многочисленными примерами плена и освобождения из Библии — от египетского рабства детей Израиля до Ионы во чреве кита, а также со злоключениями человеческой души, находящейся "в рабстве греха и тления".

Так, насильственные перемещения с индейским отрядом ассоциируются у пленницы с бесцельными блужданиями души, влекомой дьяволом по многотрудным дорогам жизни. Спасение же Мери Роландсон выступает непостижимым явлением Божьей милости, как и спасение избранного Им народа для Царствия небесного. Пребывание в плену оказывается для повествовательницы важнейшим событием ее духовной биографии. Собственно, целью публикации "Рассказа о плене и избавлении..." и было еще раз уверить читателя в том, что Бог может испытывать Свой народ, допуская "многие беды", но в итоге спасет и вознаградит его, и что Божья сила, превосходящая все "силы ада", в том числе и жестокости индейской войны, отведет угрозу от новоанглийских поселений. Героический же пример Мери Роландсон был призван наставить новоангличан в благочестии и твердости веры, укрепить их дух. Безыскусная и предельно конкретная авторская манера повествования ("простой стиль") то и дело переходит в разный, ритмически покоряющий слог Ветхого Завета; эти переходы органичны и оказывают оригинальное и сильное воздействие.

Единственная книга Мери Роландсон стала бестселлером: она переиздавалась чаще, чем любая другая в Америке XVII века, и вызвала массу подражаний, таких как "Воспоминания Элизабет Хэнсон", "История Марии Киттл" А.Э. Бликер, история "героини белой Америки" Ханны Дастон, сбежавшей из плена с десятью скальпами обидчиков (ее трижды в разных сочинениях пересказывает К. Маттер) и т.д. "Рассказ о плене и избавлении...", как и другие произведения данного жанра — это и проповедь, и моральный урок, и сенсация, в нем прорисовываются черты готического романа, который возникнет столетие спустя, а также вестерна, который возникнет еще через столетие и на долгие годы станет классикой массовой культуры. Несомненно, миссис Роландсон была бы шокирована, предвидь она нечто подобное.