Предыстория американской литературы Открытие Америки. Образ Нового Света в литературе.

Обширный материк, населенный краснокожими аборигенами, был впервые обнаружен Христофором Колумбом 12 октября 1492 года и ошибочно принят им за Индию. Открытая в своем истинном качестве — Нового Света — в 1501 году флорентийцем Америго Веспуччи и названная в его честь, Америка, как магнит, притягивала отважных людей из разных европейских стран на протяжении всего XVI столетия. Итальянцы Джованни да Верразано и монах Маркос де Низа, испанцы и португальцы Альвар Нуньес Кабеца де Вака, Франсиско де Коронадо и Хуан Родригес Кабрило, англичане сэр Фрэнсис Дрейк, Артур Барлоу и Ральф Лэйн — вот лишь немногие из тех ученых и миссионеров, солдат и авантюристов эпохи Возрождения, кто исследовал Североамериканский континент. Монархи, финансировавшие экспедиции, стремились к расширению территориальных границ, укреплению мощи и пополнению казны империи. Устремления путешественников были разнообразными: изучение географии, флоры и фауны непознанного края, обращение язычников-дикарей в истинную веру, служение испанской, французской, английской короне. Большинство первых исследователей материка, однако, стремилось прославиться и разбогатеть, найдя предполагаемые несметные сокровища Америки.

Открытие Нового Света и все ранние кампании по его освоению были продуктом европейского Возрождения, раздвинувшего географические горизонты и горизонты человеческого мышления, давшего людям дерзновение совершать великие дела и ожидать награды в земной жизни.

В известном смысле, "Америка" возникла в сознании людей задолго до того, как был открыт Американский континент. Идея существования загадочной земли на краю света, полной невиданных чудес, несметных сокровищ и неисчерпаемых возможностей, будоражила умы рапсодов, историков и философов античной Греции, поэтов и ученых-богословов средневековой Европы, гуманистов и мореплавателей эпохи Возрождения. Неведомая страна представала то Атлантидой, то Аркадией, Авалоном или Раем Земным.

Реальная Америка, увиденная путешественниками XV-XVI столетий, казалось, вполне отвечала этим представлениям: "Я обнаружил, что тамошний климат <...> очень мягок, земля и деревья очень зелены и прекрасны, как сады Валенсии в апреле. Люди там превосходно сложены и отличаются от прочих, коих я видел в Индиях, более светлой кожей. Волосы у них очень длинные и гладкие. Народ этот умен, умел и небоязлив <...>. Все это происходит оттого, что эта земля расположена выше всех других в мире и ближе всех к небу <...>. Я абсолютно убежден <...>, что Земной Рай находится именно там", — писал Христофор Колумб в 1498 году в отчете о своем третьем путешествии.

Колумб не вдается в подробности быта и нравов обитателей Эдема; вероятно, ему достаточно сказанного об этом в Книге Бытия, всего же, что не укладывается в его концепцию, он сознательно или бессознательно избегает. Данный пробел, однако, уже в 1502 году с лихвой восполняет детальная зарисовка Америго Веспуччи, практически лишенная ретуши: "Мы обнаружили, что вся земля населена людьми, совершенно обнаженными, <...> ничем не прикрывающими своего срама. Их тела замечательно пропорциональны, они белокожи, черноволосы, со скудной растительностью на лице. <...> У них нет законов или веры, они живут в согласии с природой. Они не слышали о бессмертии души, они не знают частной собственности, поскольку все у них общее, у них нет границ между государствами <...> и нет государя! Они никому не подвластны, каждый господин сам себе <...>. Их пища — корни трав и всяческие съедобные плоды, разнообразнейшая рыба, крабы, устрицы, омары. <...> Следует сказать, что мясо, которое они едят, — это, в основном, человеческая плоть. Когда им удается раздобыть мясо животных или птиц, они едят и его, но специально они не охотятся".

Колумб и Веспуччи оказались не только первооткрывателями Америки, но и зачинателями обширной литературы об Америке, "литературы путешествий и исследований", которая возникла из столкновения европейского ренессансного мышления с новой удивительной землей на Западе. Эта литература написана на разных европейских языках и представлена судовыми журналами, отчетами императорам и епископам, личными дневниками и письмами домой, рассказами о чудесах и приключениях и т.д. Документ здесь очень близко соприкасается с художественной прозой, поскольку на глазах читателей точный и беспристрастный отчет перерастает в миф, как в случае с Колумбом, или же в пастораль. Так, соотечественник Веспуччи, Джованни да Верразано, разведывавший в 1524 году Атлантическое побережье Северной Америки, называет полуостров Аккомак "Аркадией" — до того прекрасна эта земля и приветливы ее обитатели.

Со временем некоторое ретуширование изображения становится своего рода традицией литературы о Новом Свете: авторы придают идилличность американскому пейзажу, акцентируют физическое совершенство аборигенов, нагота которых ассоциируется с безмятежной невинностью человека до грехопадения. "Народ здесь исключительно мягок, дружелюбен, неспособен к предательству и живет, как будто в Золотом веке. Земля в избытке производит все, что угодно, как в первые дни творения, и не требует возделывания и труда", — читаем в отчете англичанина Артура Барлоу об экспедиции в Северную Каролину (1585 год).

Образ Нового Света как Аркадии или, чаще, как Эдемского сада (Земного Рая), где природа изобильна и первозданна, а человек прекрасен и не тронут пороками цивилизации, сформирован не столько американскими реалиями, сколько ренессансными представлениями. Новый Свет символизировал для европейцев свободу от забот и трудов, возврат к невинности и вечной жизни, к Золотому веку. Для многих, впрочем, он означал и настоящее золото, от которого якобы ломились сокровищницы индейских королей.

Уверения о наличии в Новом Свете драгоценных металлов, обещания привезти из очередной экспедиции золото, а не только разноцветных птиц и голых дикарей, то и дело прорываются в отчетах путешественников монархам. Верразано даже называет всю эту обширную землю "препятствием" на пути к сказочным богатствам. Собственно, первые попытки исследователей проникнуть в глубь материка были стимулированы именно поисками золота, а не научными интересами. В ходе освоения пространства Северной Америки выяснилось, что, в отличие от береговой линии, ее глухие бескрайние леса, населенные дикими воинственными племенами, уже никак не соответствуют условному идиллическому образу "Аркадии" или "Эдема". Так, Верразано, чуть продвинувшись с побережья, нашел тамошние чащобы "излишне плотными", а их обитателей "чересчур дикими".

Постепенно начинает формироваться альтернативный и поначалу вовсе не условный образ Нового Света, который со временем вытеснит прежний, — образ североамериканских "дебрей", где обитают "краснокожие дикари", представляющие постоянную угрозу. Чтобы выжить в дебрях, от белого человека требуются незаурядная выносливость, сила духа и находчивость, о чем особенно ярко свидетельствует "Повествование Альвара Нуньеса Кабецы де Вака" (1542) — история четверых путешественников, в течение восьми лет пробиравшихся через территорию нынешнего Техаса.

Сочинения первых исследователей материка предстают ныне своего рода "предысторией" американской словесности — и не только лишь потому, что во многом именно они привлекали людей в Новый Свет и тем самым в какой-то степени способствовали формированию американского государства, но и потому, что сами по себе они небезотносительны к литературе Северной Америки. Можно сказать, что литература этой страны органично вырастает из литературы об этой стране, "литературы путешествий и открытий", и на первых порах существует параллельно с ней и в тех же формах, не случайно признается достаточно трудным отграничить одну от другой. Отдельные же черты "литературы открытий", пройдя через фильтр времени и специфики жизни в Новом Свете и несколько видоизменившись, формируют традиции, которые остаются в литературе США вплоть до XX века.

Даже наиболее существенное свойство американской словесности — острое чувство новизны, восторг разомкнутых пространств, неутомимый дух первооткрывательства — уходит корнями в "литературу путешествий", хотя, разумеется, оно постоянно подкреплялось особенностями географии и истории страны. Характерный для литературы о Новом Свете органический сплав документа и художественного вымысла становится своеобразной приметой творчества писателей-американцев от капитана Джона Смита (начало XVII столетия) до Тома Вулфа (XX век).

"Литература путешествий" обогатила американскую словесность целым рядом тем, сюжетов и образов. Так, например, тема открытия новых материков отзывается в романе Г. Мелвилла "Марди" (1848), а образ первозданной природы и примитивной невинности аборигенов — в его же "Тайпи" (1846) и "Ому" (1847), в знаменитой пенталогии о Кожаном Чулке его современника Дж. Фенимора Купера. Тема выживания белого человека в дебрях Северной Америки вообще оказывается едва ли не центральной в классической и популярной литературе США, образ же бесстрашного, мужественного и находчивого героя-первопроходца становится одним из воплощений национального характера (Натти Бампо у Фенимора Купера). Итак, как мы видим, сочинения о Новом Свете отчасти помогают понять своеобразие американской словесности.

Когда же начинается собственно литература Нового Света? В какой момент в общем контексте европейской "литературы путешествий" обозначается исток того, что позднее претворится в неповторимо самобытную и новаторскую литературу США? Современный критик замечает: "В тот момент, когда европеец посмотрел в глаза индейцу, он стал американцем", — именно, посмотрел в глаза, а не просто подивился его диковинному облику, как и всем курьезам этого нового материка. Очевидно, литература Нового Света возникает тогда, когда белые люди, с их потребностью в словесном самовыражении, приходят на американскую землю уже не только чтобы исследовать и завоевать ее, но чтобы обжить и освоить то, что они считали "девственным континентом" или же "Землей Обетованной", то есть когда на территории нынешних США появляются постоянные поселения, основанные, как известно, выходцами из Англии.

Соответственно, определяющими отличиями ранней литературы Нового Света следует считать то, что она, во-первых, написана в Америке людьми, которые по каким-либо причинам избрали эту страну местом жительства, и, во-вторых, то, что она англоязычна. В остальном же поначалу сходство с литературой-"предшественницей" весьма велико: ранняя американская словесность — тоже литература открытий, и использует она практически те же жанры — отчеты монархам, духовным князьям или финансовым компаниям о разведывании новых областей Америки, о ходе колонизации и миссионерской деятельности, личные дневники и письма; лишь судовой журнал вытесняется хроникой жизни поселения.

Естественно, что по мере знакомства колонистов с американскими условиями, эти сочинения обретают все большую точность, детальность, все полнее воспроизводят реальный опыт.