Американский характер и "американская мечта" Марк Твен. Биография. Анализ творчества

Если Генри Джеймс углубил национальное самосознание, одновременно распахнув его в мир за пределами США, и обогатил американскую литературу стилистической виртуозностью, то Марк Твен (1835—1910) дал ей неподражаемую свободу самовыражения. Он стал голосом сомнений и противоречий, ностальгии о прошлом и надежд на будущее послевоенной Америки. "Линкольн нашей литературы", — сказал о нем Хоуэллс.

Популярность Твена при жизни была велика — не померкла и после. Что же касается его признания литературной критикой, то здесь ему повезло значительно меньше. Его современники в США восхваляли его как "бесподобного развлекателя публики", "непревзойденного мастера шутовских колокольчиков". Репутация "шутника" и "забавника" доставила Твену много горьких минут, особенно в последние десятилетия его жизни. В первой половине XX века развился противоположный взгляд на писателя как на "пламенного обличителя пороков капиталистической системы". Между тем данный подход также не вполне корректен.

Сама биография Марка Твена служит ярчайшей иллюстрацией осуществления "американской мечты", доказательством головокружительных возможностей, которые открываются в Америке любому талантливому и деятельному человеку, независимо от его социального происхождения. Сэмюэл Ленгхорн Клеменс, творивший под псевдонимом Марк Твен (на лоцманском жаргоне: "мерка два", то есть безопасная для судоходства глубина в две сажени — своего рода творческое кредо писателя), был уроженцем американского Юго-запада.

Его родители, небогатые, но хорошей южной крови виргинцы, двинулись вместе со всей страной на Запад и сначала осели во фронтирской деревушке Флорида, штат Миссури, где появился на свет Сэмюэл Клеменс, а через четыре года перебрались в городок Ганнибал на берегу Миссисипи. Отец Твена, мировой судья, умер, когда сыну было одиннадцать лет, и тому пришлось оставить школу, чтобы зарабатывать на пропитание. Основное население региона составляли тогда скотоводы и фермеры. Быт их был труден и не слишком утончен, и большим подспорьем в суровой фронтирской жизни служил юмор, умение посмеяться над ситуацией и над собой. Твен, с детства предоставленный самому себе, рос среди носителей фольклорной традиции фронтира и глубоко воспринял характерные для нее байки, анекдоты и рассказы-розыгрыши. Это и был тот свежий источник, который питал затем его творчество.

Как истинный потомок пионеров, Твен не склонен был мудрствовать лукаво и всегда писал лишь о том, что хорошо знал. А знал он немало: его жизненный опыт к началу писательской карьеры оказался весьма обширным. Он успел поработать типографским наборщиком, два года проплавать помощником лоцмана, а затем лоцманом по Миссисипи, повоевать ополченцем в армии конфедератов в Гражданскую, пока, как он пояснил, ему не "стало совестно сражаться за сохранение рабства". После этого он двинулся в Неваду и Калифорнию, сотрудничал в газетах, печатая юмористические рассказы и скетчи о Западе, которые затем вошли в сборник "Знаменитая скачущая лягушка из Калавераса" (1867).

Уже ранние рассказы и две книги комических путевых очерков "Простаки за границей" (1869) и "Налегке" (1872) обнаруживают специфику твеновского юмора — его неразрывную связь с фронтирским фольклором, которая будет отличать и лучшие зрелые произведения писателя. Излюбленная Твеном форма повествования от первого лица, своеобразная "маска простака", которую частенько надевает герой-повествователь, склонность к гиперболизации — все это черты устного рассказа фронтирсменов. Наконец, в основе индивидуального творческого метода Твена лежит главный принцип американского народного юмора — комическое обыгрывание нелепых, а порой и трагических ситуаций. Американский фольклор определил и сам дух произведений Твена — гуманизм, уважение к человеку труда, к его разуму и здравому смыслу, победительный оптимизм.

Вышучивая такие свойства своих соотечественников, как бесцеремонность, кичливость, религиозное ханжество и невежество, Твен выступал прежде всего патриотом своей великой страны: он прибегал к смеху как к мощному оружию морального воздействия.

"Простаки за границей" укрепили финансовое положение автора, и он купил ежедневную газету в Баффало, штат Нью-Йорк, стал ее редактором и женился на красавице Оливии Лэнгдон, дочери и наследнице угольного промышленника. Брак оказался исключительно счастливым; семейное благополучие явилось важной составной частью жизненного успеха Твена и его общественной репутации. В 1871 он обзавелся собственным домом в Хартфорде, городе, который занимал — как в географическом, так и в интеллектуальном пространстве — промежуточное положение между двумя литературными столицами: Нью-Йорком и Бостоном. Здесь уже сложилась определенная писательская среда: Г. Бичер-Стоу, Ч.Д. Уорнер и другие.

Особняк на Фармингтон Авеню, 351, ныне музей Марка Твена, был одной из достопримечательностей Хартфорда — массивный, сложенный из камня и кирпича, он напоминал одновременно пароход, средневековую крепость и домик кукушки в часах. Твен вторично съездил за океан — уже не в качестве корреспондента, командированного нью-йоркским журналом и обязанного присылать отчеты о путешествии, как в первый раз, а в качестве состоятельного туриста и американской знаменитости, чтобы отдохнуть от затхлости "позолоченного века" (таково было название романа, написанного в соавторстве с Ч.Д. Уорнером в 1873) и "подышать вольным воздухом Европы".

Результатом, однако, как и в первом случае, стала книга путевой прозы "Пешком по Европе" (1880), а также исторический роман на английском материале "Принц и нищий" (1881). К этому моменту индивидуальный почерк Твена уже вполне сложился, и один за другим выходили его лучшие произведения: "Старые времена на Миссисипи" (1875), "Приключения Тома Сойера" (1876), "Приключения Гекльберри Финна" (1885), "Янки из Коннектикута при дворе короля Артура" (1889).

К середине 1880-х Твен, казалось, и в личном, и в творческом плане достиг всего, о чем мог только мечтать мальчишка из фронтирской деревушки и маленького городка на берегу большой реки: у него были деньги, семейное счастье, прочное положение в обществе и в литературных кругах (благодаря давней дружбе с У.Д. Хоуэллсом, главным редактором влиятельного нью-йоркского журнала "Атлантик Мансли"), всеамериканская и международная писательская известность. Баловень судьбы, живое воплощение сбывшейся "американской мечты" - таким предстает Марк Твен в зените его карьеры.

Он, однако, совсем не собирался успокаиваться на достигнутом; неутомимый пионерский дух, бьющая через край творческая энергия заставляли его искать новые пути в литературе. Свернув с уже проторенной им как признанным реалистом дороги, Твен вступил в область, весьма мало (лишь в ходе отдельных его и его предшественников "партизанских вылазок") освоенную национальной словесностью. Он создал не юмористический рассказ или скетч, а полноформатный роман на юго-западном диалекте, повествование в котором ведется от лица малограмотного мальчишки, находящегося в самом низу социальной лестницы. Работа над "Приключениями Гекльберри Финна" заняла восемь лет, но это был шедевр, не сразу, но единодушно, в конце концов, признанный.

В последние два десятилетия жизни Твена судьба, казалось, отвернулась от него. Его литературная слава, впрочем, осталась неизменной, но уже стареющего и всегда очень удачливого человека одно за другим начали постигать личные несчастья. Предприятие, в которое Твен вложил крупные суммы, лопнуло, и, чтобы поправить материальное положение семьи, Твену пришлось отправиться в турне с публичными выступлениями по Австралии, Новой Зеландии, Индии и Южной Африке — опыт, описанный им в книге путевых очерков "По экватору" (1897). Во время работы над этой книгой в Лондоне Твен получил каблограмму о смерти от менингита его любимой дочери. Он действительно едва оправился от шока, так что в знаменитой твеновской остроте, отправленной им из Лондона в 1897: "Слухи о моей смерти сильно преувеличены", — была изрядная доля правды.

Так или иначе, он выжил и, поправив материальное положение, в 1900 вернулся в США. Гул приветственных голосов, который его встретил, не смолкал уже до самой смерти писателя: "Герой нашей литературы, — кричали газетные заголовки, — самая известная личность на планете!" Он был идолом нью-йоркского общества и самым цитируемым писателем своего времени. С горьким стоицизмом Твен встретил известие о неизлечимой болезни младшей дочери, а затем и кончину любимой супруги, с которой был счастлив 35 лет.

Гениальный шоумен, а не только писатель, он неизменно появлялся в белом костюме, гордо неся голову с копной седых кудрей и в ореоле табачного дыма: он пояснял, что его правило — "никогда не курить во сне и никогда не воздерживаться от этого во время бодрствования". А между тем творчество Твена демонстрировало глубинные перемены в его мировосприятии. Прежде всего, изменился его стиль: былая искрометность и радостная непредсказуемость сменились безупречной логической ясностью.

В поздних произведениях звучат ноты отчаяния, и они становятся все мрачнее и безысходнее. Современная американская жизнь практически уходит из собственно художественных произведений Твена и становится исключительно темой его публицистики. В 1900-е годы один за другим издаются твеновские памфлеты, такие, как "Военная молитва", "Человеку, ходящему во тьме", "Мы — англосаксы", "Соединенные линчующие штаты" и, наконец, "Что такое человек?", смысл которых предельно остро выражен в заглавиях.

В этих памфлетах все громче обличается политика со стороны силы, империализм, расизм, финансовые злоупотребления, лицемерие в морали и религии и другие проявления того, что наша критика долго именовала "пороками капиталистической системы", а Твен называл "проклятой человеческой породой". Что касается крупных произведений позднего Твена, то последним из них, посвященным американской жизни, был роман "Простофиля Вильсон" (1894). Скептические эпиграфы, предпосланные главам, свидетельствовали о растущем пессимизме автора: "Если подобрать издыхающего с голоду пса и накормить его, он не укусит вас. В этом принципиальная разница между собакой и человеком".

Дальнейшие заметные книги писателя, кроме, естественно, "Автобиографии", удалены от американской действительности во времени и пространстве. Она, однако, то и дело заявляет в них о себе в виде нападок на меркантилизм и тупую жестокость, свойственные, якобы, лишь минувшим эпохам ("Личные воспоминания о Жанне Д’Арк", 1896). Действительность дает о себе знать в общем мрачном тоне произведений, в той позиции стоического отчаяния, которую занимает автор. Таков "Дневник Евы" (1905), своего рода эпитафия недавно умершей жене, заключающаяся словами Адама: "Там, где была она, был Рай".

Таков и "Таинственный незнакомец", повесть, над которой писатель работал с 1898 года, и которая была опубликована лишь после его смерти, в 1916, своеобразное духовное завещание Твена. Таинственный незнакомец, явившийся трем мальчишкам и поражающий их чудесами — это сам Сатана. Он существует "за пределами добра и зла", и его финальное заявление проливает свет на душевное состояние автора: "Все, что я говорю тебе сейчас, это правда. Нет Бога, нет Вселенной, нет человеческого рода, нет жизни, нет Рая, нет ада. Все это только сон, замысловатый, дурацкий сон. Нет ничего, кроме тебя. А ты — только мысль, блуждающая мысль, бесцельная мысль, бездомная мысль, потерявшаяся в вечном пространстве".

К концу жизни Твен склонен был отрицать свою роль величайшего комического гения Америки и понапрасну ожидал, что его выслушают всерьез. Публика продолжала смеяться над "Знаменитой скачущей лягушкой", а он в это время писал: "Все человеческое грустно. Сокровенный источник юмора не радость, а горе. На небесах юмора нет". Твен умер в Стормфилде, его последнем доме, построенном на манер итальянской виллы и расположенном на вершине холма в Реддинге, штат Коннектикут.