Поэзия эмиграции первой волны георгий владимирович иванов (1894-1958)

Традиции семьи, особенности воспитания, интересов. Отрицательное восприятие октябрьской революции, большевистских властей. Отъезд за границу под видом командировки. Недолгое пребывание в Берлине, окончательное поселение во Франции. Переиздание дореволюционных сборников лирики в Берлине: «Вереска», «Садов», «Лампады». Публикация произведений в ведущих парижских органах русской периодической печати, активное участие в обществе «Зелёная лампа», в организации и выпуске журнала «Числа», в защите и выражении «парижской ноты». Первая эмигрантская книга стихов «Розы»: атмосфера отчаяния, безысходности, противопоставление ей романтических образов – роз, зорь, соловьев, звезд, спасительного «колдовства музыки», «дальнего пенья», «голоса бессмысленного сладкого пенья», шума моря, деревьев; мастерство кратких, внутренне напряженных лирических признаний. Сборник лирики «Отплытие на остров Цитеру. Избранные стихи, 1916-1936». Видоизменение образа музыки, она «не слышна», либо проступает с тьмой, «бессмертно звуча» в гибнущем мире; своеобразная эстетизация смерти как отдохновения души; обретение нежности любви в её безнадежности; обращение к «чёрной музыке» Блока, его мотивам заснеженной России; поэтика оксюморонов, символов, тавтологий («суетится суета»); отступление от былых акмеистических принципов. Творческие достижения двух последующих поэтических книг: «Портрет без сходства» и «1943-1958. Стихи» (куда вошло почти всё содержание «Портрета...»; предисловие Р. Гуля, редактора «Нового журнала» в Нью-Йорке): трехчастность второго сборника, значение первого раздела – «Портрет без сходства» и третьего – «Дневник» (последний воспринимался автором лирической поэмой); усиление мрачного мироощущения, «полночи одиночества, молчанья», вера в «неизбежность пораженья»; поэтика отрицания и иронии; влияние В. Ходасевича; раздумья о рождении поэзии «из ничего», из столкновения Вечного и тленного; открытия поэта «на грани музыки и сна», «на льду небытия»; афористичность смелых оксюморонов; литературные реминисценции из Лермонтова, Блока; «странное чувство» родины, связь с её неуловимой душой; стихи к И. Одоевцевой; лирическая исповедь предельного самоуглубления. Создание в духе «парижской ноты» лирики-дневника, среди которой выделяется «Посмертный дневник», содержащий последние прозрения поэта: предчувствие близкой кончины, переосмысление своего прежнего опыта; мечта о «русском снеге, русской стуже», желание «с миром душу примирить», поговорить с «прекрасными людьми», возвратить то, чем не дорожил, «вернуться в Россию стихами»; раздумье лирического героя над своей судьбой – «отчего я эмигрант?»; просветление тёмной гаммы настроений, образы животворной мысли, голоса, «прелестных звуков», возвращение магии музыки в прощании с жизнью; дневниковый стиль лирики. Обращение Иванова к прозе-воспоминаниям «Петербургские зимы», мемуарным очеркам и рассказам, к историческому (незавершённому) роману «Третий Рим», лирическому повествованию «Распад атома»; стремление передать самую сущность, дух явлений. Течение тягостных, нищих последних лет Иванова в доме престарелых на юге Франции, болезнь, смерть. Поэзия Иванова как обретение духовного идеала – в глубинах трагического мирочувствования.