Глава 4. Разновидности критического реализма

Реализм в «формах жизни»: Н.А. Некрасов, Д.В. Григорович, И.С. Тургенев, И.А. Гончаров, С.Т. Аксаков, А.Ф. Писемский, А.Н. Островский. Реализм в форме «осердеченной гуманистической мысли»: А.И. Герцен. Реализм в сатирико-гротесковой и публицистической формах: М.Е. Салтыков-Щедрин. Философско-религиозный, психологический реализм: Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой, В.М. Гаршин, Н.С. Лесков. Реализм социально-утопического романа: Н.Г. Чернышевский и его роман «Что делать?». К вопросу о «некрасовской школе поэтов»: Н.А. Добролюбов, И.И. Гольц-Миллер, М.Л. Михайлов, В.С. Курочкин, Д.Д. Минаев, Л.Н. Трефолев. К вопросу о реалистической «школе беллетристов», учеников Н.Г. Чернышевского: Н.Г. Помяловский, В.А. Слепцов, Н.В. Успенский, Ф.М. Решетников. Литературное народничество. Реализм и утопическая романтика: Н.И. Наумов, П.В. Засодимский, Ф.Д. Нефедов, Н.Е. Каронин-Петропавловский, С.М. Степняк-Кравчинский, Н.Н. Златовратский, Г.И. Успенский.

Писатели, которые в молодости своими произведениями продемонстрировали появление «натуральной школы», в дальнейшем оказались главными деятелями реалистического направления в русской литературе. Это направление господствовало с 1840-х по 1890-е годы, опиралось на заветы Белинского, так или иначе на «реальную критику» Чернышевского, Добролюбова и Писарева. Оно пережило общественный подъем 60-х годов и долго несло в себе высокие заветы русского просветительства, чаяния которого не были удовлетворены реформой 1861 года.

Все эти писатели составляют настоящую славу русской литературы второй половины XIX века и типологически определяются как писатели критического или обличительного реализма. Обличение российской социальной действительности, пережитков крепостничества, складывающихся новых, буржуазных порядков было основной задачей этого реалистического направления. Критика и обличение велись с позиций неподдельного народолюбия, жертвенного служения лучшим, гуманистическим идеалам.

Тем не менее, следует признать, что определение этого направления как обличительного все же имеет до некоторой степени условный характер. Тут была и история духовных исканий русской передовой интеллигенции, разработка образа «лишнего человека», что составляло, например, главное содержание творчества Тургенева-романиста. Занималась литература и поисками «новых людей» из разночинцев, шедших на смену рефлектирующим дворянским «героям времени».

Обличителями по преимуществу были Некрасов, Григорович, Островский, Щедрин. Первый обличал всех насильников народа, главным образом помещиков, попов, подрядчиков; Островский обличал «темное царство», российское патриархальное купечество; Щедрин – чиновничье-бюрократическое «крапивное семя». Но в то же время ни один из них не сводим к обличительству. Каждый искал «лучи света»: Некрасов – среди мужицких праведников, студентов, пропагандистов, вождей поколения, «пророков». Островский – в той же купеческой, чиновничьей среде (Катерина, Жадов) или артистов – мучеников своей судьбы (все эти Счастливцевы и Несчастливцевы), и даже суровый Щедрин опирался в душе на «непочтительных» Коронатов, на «читателя-друга», чтобы не впасть в пессимизм от выпавшей ему доли – нести на себе крест непреклонного сатирика, «прокурора российской действительности».

Конечно, обличителем бездушного приобретательства и «обломовщины» был Гончаров. Но последний его роман – «Обрыв» – ставит уже другие, морально-этические проблемы, и «старая бабушкина правда» приобретает идеализаторский характер. Обличителем крепостничества выступает и Герцен в «Кто виноват?» и «Сороке-воровке». Но в «Былом и думах» эта тема заслоняется более сложным по своим задачам изображением духовных процессов среди русской и западноевропейской интеллигенции второй половины XIX века.

Вполне сознавая различную степень критицизма в обличительстве каждого из писателей всей второй половины XIX века, мы все же не можем отрицать главного: все они составляли мощное направление реализма; не только художественно, но и публицистически отстаивали свои позиции, подчиняли своему влиянию второстепенных писателей, тоже искавших правды, способов самоутверждения в литературе. Они иногда подпадали под влияние корифея и образовывали «школу» вокруг него, лишний раз демонстрируя устойчивость направления в целом. Писатели часто приносили с собой совершенно новые, никем не затронутые темы («Очерки бурсы» Помяловского) или новые «перемены» в изображении крестьян (Н.В. Успенский), или свое критическое оппонирование тому апофеозу «новых людей», который провозгласил Чернышевский в «Что делать?». Эти самостоятельные вклады в общую сокровищницу направления, или «школы», только подчеркивали общие коренные устои творчества писателей.

Многие чувствовали себя вечными данниками Белинского (Тургенев, Гончаров, Некрасов). Другие испытали его влияние не столь непосредственно (Островский, Салтыков). Испытали они влияние критиков, продолжателей Белинского, «властителей дум» 60-х годов.

В литературе господствовали жанры романа и повести. Значительна была и роль драматургии, в которой начинался сам реализм. С «натуральной школы» драматургия была оттеснена прозой, очерком и романом. Отставала от процесса и лирика. Но, начиная с Островского и Некрасова, обе эти области творчества делаются спонтанными в литературном направлении и косвенно влияют на прозу. У Л.Н. Толстого и Чехова наблюдается одновременное использование обоих родов творчества – прозы и драматургии.