Астрофический стих (вольная рифмовка) № 183 Раздор князей

Не в день осенний журавли С призывным криком мчатся к югу: С окраин Киевской земли, Вражду забывшие друг к другу, Князья стекаются на съезд В старинный Любеч. Ярче звезд Их шлемы блещут. Под харлужным Булатом весело кипит Их кровь удалая, и щит, Как жар, горит на солнце южном. Вражду из-за своих земель Они забыть желают ныне. Покинув злачную постель Своей красавицы Волыни, Приехал хитрый князь Давид, Смиренный, вкрадчивый на вид, Но сердцем злобный и лукавый, И простодушный Василько, Уже покрытый бранной славой, О нем гремящей далеко. И, позабывши, как набегом Олег терзал его поля, Прощеньем сердце веселя, Владимир обнялся с Олегом. <...>

С. Соловьев, 1914—1915

Это начало длинной поэмы из истории Киевской Руси: Любечскийсьезд князей происходил в 1097 г.;Владимирв последней строке – Владимир Мономах;Давиди ослепленный имВасилько– герои дальнейшего повествования;хар(а)лужный– эпитет, заимствованный из «Слова о полку Игореве».. Читатель легко улавливает здесь стилизацию под романтические поэмы пушкинской эпохи: выдержанный язык, 4-ст. ямб и, что сейчас для нас важнее всего,астрофический стих, или, как еще говорят, стих свольной рифмовкой.

Астрофический («нестрофический») – это значит, что текст не расчленяется (ни по какому признаку) на группы стихов, объединенных структурой, повторяющейся периодически. В самом деле, посмотрим, как здесь следуют друг за другом четверостишия и двустишия с женскими (прописные буквы) и мужскими (строчные) рифмами: аБаБ, вв, ГддГ, еЖеЖ, зз, ИкИк, ЛммЛ... Никакой упорядоченности заметить невозможно: четверо- и двустишия, перекрестная и охватная рифмовка, чередование окончаниймЖмЖ и ЖмЖмрасполагаются в тексте вполне произвольно. Такие рифмически замкнутые, но не повторяющиеся куски астрофического текста иногда называютсястрофоидами. С. Соловьев еще сравнительно сдержан: поэты пушкинской поры, которых он брал за образец, свободно пользовались в качестве строфоидов не только четверо- и двустишиями, но и более длинными стихосочетаниями (АббАб, АбАбАб, АбАбВбВи т.п.) – просмотрите с этой точки рения несколько страниц любой из ранних пушкинских поэм.

А теперь позволим себе скромную игру воображения. В предыдущем параграфе мы сказали: если вообразить себе свободные строфы А. Лозина-Лозинского напечатанными без отбивок, то они не ощущались бы как строфы – текст казался бы нам астрофическим. Теперь попробуем вообразить противоположное – будто этот текст С. Соловьева напечатан с отбивками после каждых 4 (или 5, или 6) строк, независимо ни от каких синтаксических пауз (точек) или границ рифмических цепей; как будет он восприниматься – как строфический или как астрофический? Установка, заданная поэтом на урегулированное членение, вступала бы в противоречие с установкой, задаваемой самим текстом, и степень этого противоречия могла бы быть то сильнее, то слабее, интересно играя «строфическими анжамбманами» (ср. № 2). В русской поэзии так никто еще не писал; желающие могут поэкспериментировать.