№ 92 Нежить

Из вычурных кувшинов труб щуры и пращуры в упругий воздух дым выталкивают густо, и в гари прóжилках, разбухших, как от ящура язык быка, он – словно кочан капусты. Кочан, еще кочан – все туже, все лиловее – не впопыхах, а бережно, как жертва небу, окутанная испаряющейся кровию, возносится горé: благому на потребу. Творца благодарят за денное и нощное, без воздыханий, бдение – слепые чада. И домовихой рыжей, раскорякой тощею (с лежанки хлопнулась), припасено два гада: за мужа, обтирающего тряпкой бороду (кряхтел над сыровцем) – пройдоху-таракана, и за себя – клопа из люльки, чуть распоротой по шву на пузе, – вверх щелчком швыряет рьяно. Лишь голомозый – век горюет по покойнице: куда запропастилась? – чахнущий прапращур мотает головой под лавкой, да – в помойнице болтается щуренок: крысы хлеб растащат. <...>

В. Нарбут, [1912]