Сквозная рифма и редиф

№ 34

Ветер

Шумом шумишь ты бездумным, ветер, Думам велишь быть безумным, ветер.

  Ставней гремишь ты, играешь, ветер. Давней надеждой взываешь, ветер.

  Мира глашатай ты дольний, ветер, – Лира взывает невольно: ветер!

  Струйно летишь ты листвою, ветер, Буйно трубишь надо мною, ветер.

  Бросьте, поешь, мглу немую, ветер. В гости к тебе прихожу я, ветер.

  Внемлю весеннему краю, ветер, Землю, как ты, обнимаю, ветер.

К. Липскеров, [1921]

№ 35

«Венок»

Валерию Брюсову

Волшебник бледный Urbi пел et orbi То – лев крылатый, ангел венетийский, Пел медный гимн. А ныне флорентийской Прозрачнозвонкой внемлю я теорбе.

  Певец победный Urbi пел et orbi То – пела медь трубы капитолийской... Чу, барбитон ответно эолийский Мне о Патрокле плачет, об Эвфорбе

  Из златодонных чаш заложник скорби Лил черный яд. А ныне черплет чары Медвяных солнц кристаллом ясногранным

  Садился гордый на треножник скорби В литом венце... Но царственней тиары Венок заветный на челе избранном!

Вяч. Иванов, 1906

Если в панторифме рифмуются все звуки рифмующихся строк, то в сквозной рифме– все слова рифмующихся строк: первое – с первым, второе – со вторым и т.д. Тот же Г. Золотухин написал стихотворение, которое начинается:

Три люстры горели. Тысяча триста свечей. Посмотри, не Заратустры горé ли Следы сеч – бриза звончей?..

(Смысл последних слов: «Посмотри, там, вверху (горé), не следы ли это битв пророка Заратустры, звонких, как ветер?» Так же натянуто составлены и все остальные строки.) К. Липскеров в своем стихотворении облегчил задачу: из четырех слов строки у него рифмуется первое («шумом – думам» и т.д.), не обязательно рифмуется второе, рифмуется третье («бездумным – безумным» и т.д.) и без изменений повторяется четвертое («ветер»).

Такое слово, повторяющееся в конце стиха как бы довеском к рифме, называется арабским словом редиф(буквально: «всадник, подсевший за седлом»): этот прием употребителен в арабской, персидской и классической тюркской поэзии, которым много подражал и из которых много переводил этот поэт (ср.№ 189). С редифом в рифме писались обычногазеллы, пример чему мы еще увидим (№ 198).

Именно оттого, что редиф обычен в поэтических формах восточного происхождения, он в высшей степени неожидан в такой поэтической форме западного происхождения, как сонет (см. № 198—202). Поэтому не всякий даже заметит его в стихотворном поздравлении Вяч. Иванова В. Брюсову, вслед за сборником «Urbi et orbi» («Граду и миру») выпустившему сборник «Stephanos» («Венок»; имеется в виду венок певца-победителя, который дороже, чем царская тиара). Иванов противопоставляет прежний сборник новому как властную Венецию (лев крылатыйсв. Марка) – нежной Флоренции (теорба– лютня), Рим (труба капитолийская) – Грецииэолийский барбитон– тяжелая лира;Патрокли ранивший егоЭвфорб, чья душа будто бы переселилась потом в философа Пифагора, – герои Троянской войны), скорбь (треножник, на котором сидела пророчица-пифия) – ясности. Но главной его заботой было, конечно, подобрать экзотические рифмы (№ 29) на латинское слово orbi. С первого взгляда кажется, что ему это не совсем удается: «Urbi пел et orbi» и «скорби» в ряду рифм повторяются, что нехорошо в стихах вообще и в сонетах в особенности. Однако при ближайшем рассмотрении эти слова в своих строках оказываются не чем иным, как редифами, настоящие же рифмы спрятаны в глубь строк: «бледный – победный», «заложник – треножник». В то же время по отношению к строкам, кончающимся на «Эвфорбе» и «теорбе», эти слова остаются полноценными рифмами. Таким образом, в стихотворении подобраны по четыре рифмы на-орбии-ийской, по две рифмы на-ожник, -арыи-анном, да еще скрытая внутренняя рифма на-едный:нормы сонетной рифмовки оказываются не только выполнены, но и перевыполнены.